Надлежит ответить на главный вопрос о том, как возможно рождение сущих при том, что мы находимся в парадигме предельной неопределённости и скудости дефиниций примордиального положения. Ведь мы даже и Ничто не можем рассматривать как опору для положительных утверждений. О чём бы мы ни сказали утвердительно, мы тем самым допускаем непозволительную вольность. Если мы допускаем существование Ничто, то мы уже полагаем его вторичным и причастным бытию. Этим мы отрицаем Ничто. Мы могли бы предположить тотальное бытие, но в отсутствие антагониста это ровно ничего не значит. Возникает вопрос и о том, что это такое. Это имеет место в условиях того гносеологического статуса, которым мы располагаем в отсутствие прецедента хоть какой-то явленности сущего в его чтойности. Мы даже не имеем никаких ресурсов для какого-либо выбора эксклюзивного сущего.
Всё-таки без компромисса обойтись невозможно. И этим компромиссным шагом мы положим утверждение, что всякий предмет нашего внутреннего запроса никак и ни в чём не позиционирован. В таком положении даже и непроявленное и немыслимое получает своё право на усмотрение равно с любой альтернативой. И пусть нашим исходным предположением будет, что исходно всё позиционировано НИКАК. Это значит, что пока не имеет значения вопрос о бытии или его отсутствии. Но остаётся актуальным факт, что в любом случае ни для какого осуществления нет предпочтения. В порядке осознания этого факта мы допускаем осуществление всего, вплоть до того, что абсолютно немыслимо и никогда не помыслится. Но и отрицание этого тоже. Итак, мы не можем оправданно инициировать в сознании даже представление о фактуре бытия или небытия. Но мы цепляемся за интуитивное осознание того, что всему есть ИНОЕ. И если мы в сознании не находим ресурсов для опознания предпосылок для осознанного бытия, то во всяком случае мы имеем возможность относиться к факту осознания как иному чему-то. И это не значит, что сознание качествует в модусе бытия или небытия, но в акте взаимного предстояния друг перед другом сознание и его иное конституируются в образ бытия. Итак, сознание свидетельствует о бытии. Оно свидетельствует о том, что именно присутствует после снятия смысла с пары сознание — иное.
Сознание не самотождественно. Оно универсальнее себя и потому его иное не имеет фиксированной чтойности. Но его конкретное наполнение имеет иное в свидетельстве о причастности бытию эксклюзивного сущего.
