Становление бытия | страница 22



Этот вопрос не вполне корректен. Ведь всё дело в том, что мы понимаем, говоря «этот мир». Мы, не теряя существо вопроса, можем определять такой мир в исходном отсутствии в нём какого-либо скрытого онтологически значимого потенциала. И тогда нет смысла утверждать возможность существования вещей в условиях использования скрытых ресурсов освобождения. И это правильная позиция, поскольку существо освобождения состоит и в безусловности освобождения от каких-либо доступных априорному осознанию ресурсов свободы именно «этого мира». И именно таков «этот мир». Следовательно, возможность освобождения от гнёта необходимости лежит в том, что находится за пределами поддерживаемого принципами и законами какого-либо «этого мира». Но нет смысла в самом том, чтобы рассчитывать на осмысление какого-либо источника для вторжения в мир духа освобождения. Ведь осмысление возможно только в категориях усвоенной сущими «этого мира» онтической определённости. Остаётся последнее: усмотреть персональный потенциал освобождения сущего в его собственном самополагании в сознании субъекта. Тогда его дальнейшая судьба будет связана только с уникальностью его природы-для-себя. С его уникально выявленной самодостаточностью. И в этом случае можно попытаться связать перспективы освобождения с вторжением в мир того, что не имеет сущностной определённости, но инициирует этим вторжением трансформацию мира инерционной косности актом принципиальной беззаконности. Этот источник можно определить понятием «Хаос», оставив за пределами рассмотрения факт его осознания как в существовании, так и в несуществовании. Даже можно полагать этот вопрос лишённым смысла для Хаоса, как и все подобные вопросы. Ведь он находится за пределами возможности определения его в категориях всего мыслимого, поскольку всё мыслимое подчинено духу космической инерционности. Хаос, таким образом, есть прообраз и «субстанция» немотивированности и беззакония.

В своей манифестации в новом качестве сущее заявляет о себе самим фактом своей уникальности. Но не обусловленностью своего вписывания в космическую инерционность, а как вновь и впервые осуществлённое в манифестации произвола немотивированности. И его уникальность есть модус его чтойности. Но его бытие, включая всю панораму его «прошлого» и «будущего», вновь абсолютно утверждается в «вот сейчас» настоящего.

И, разумеется, вторжение в Космос Хаоса как потенциала для реализации в осмыслении немыслимого должно найти отражение в фактуре логической дедукции в новом «этом же мире».