— Товарищ контр-адмирал! — начал было доклад старпом.
— Погоди, — отмахнулся от него комдив, — сначала важные вопросы!
Уселся в старпомовское кресло, надел очки, развернул блокнот, прокашлялся:
— Эдуард!
— Я!
— Выполнил ли ты мое приказание?
— Так точно!
— Докладывай!
— Товарищ контр-адмирал, лопаток в турбине ни много ни мало, а четыре тысячи двести восемьдесят семь штук! Доклад окончил!
— Антоныч?
— Так точно, товарищ контр-адмирал! Четыре тысячи двести восемьдесят семь штук!
— А не врешь ли ты мне, выгораживая своего непутевого подопечного?
— Никак нет! У кого хотите можете спросить!
— А и спрошу, а как вы себе думали! Старпом, я тут нужен?
Старпом на секундочку завис. Ну, типа, на кой хрен вообще тут может быть нужен беспокойный контр-адмирал? Но так же адмиралу не скажешь, правильно? Такт и все такое.
— С вами, конечно, спокойнее, но я справлюсь!
— Если что — кричите!
И адмирал, сложив блокнот, очки и ручку в карманы, вышел.
— Предупреди корму! — Антоныч будто и не видит, что я и так уже звоню на пульт.
— Пульт, адмирал к вам пошел, на какой борт — неизвестно!
— Есть, приняли. Ждем.
Вернулся он минут через сорок и прямо сиял от удовольствия.
— Проверил вахту. Замечаний почти нет!
Ну конечно же нет! Они же ждали! Как это у адмиралов происходит, интересно, когда они становятся адмиралами? У них стирают память о сермяжном прошлом или они сами делают вид, что родились — и сразу в адмиралы?
— Про лопатки опросил — все знают! Один, выходит, Эдуард у вас так себе специалист!
— Просто молод еще! — заступается Антоныч, — дошлифуем!
— Да, — подтверждает адмирал, — молодость в нашем деле фактор отрицательный! Не то что мы с тобой, да, Антоныч? Борозды не испортим!
— Но глубоко и не вспашете! — хихикает старпом.
— Что ты сказал?
— Я говорю, к акустикам пошел. Акустик меня вызывает.
А я молчу сижу. Во-первых, хочется спать, во-вторых, мне огрызаться еще по сроку службы не положено, а в-третьих, я не могу рассказать адмиралу правду и разозлить его на моих товарищей: ну побуду дураком пару дней — убудет с меня, что ли? А потом он все равно забудет: больно горяч он был, да сильно отходчив и дело свое любил так искренне, что все остальное в его характере отходило на второй план да так там и оставалось.
Потом про банки в аккумуляторных батареях еще спрашивал и про количество баллонов ВВД, но это — легкотня, это все знают. А на устройстве двубойной захлопки он успокоился: оказалось, что он путает ее с байпасным клапаном, но вслух признать этого не хочет и поэтому отстал, обозвав нас дерзкими, малообразованными и плохо воспитанными недолюдьми, что, в общем, неудивительно потому, что очевидно же, что когда мы рождались, то все роддома в наших захолустьях были закрыты и у мамок наших, вместо санитарки Люси (родом из деревни, но после медучилища осталась в городе, двое детей, в разводе, имеет виды на зама главврача и для этих видов позавчера приобрела югославский бюстгальтер за полторы своих получки), роды принимал слесарь второго разряда Колян в цеху сборки дисков сцепления на авторемонтном заводе, а сосать нам, вместо сиськи давали гаечные ключи — и что от нас после этого можно ждать? Но не совсем успокоился, а переключился на боцманов, и те две недели, под его чутким руководством, изучали семафорную азбуку. Потому что, ну вы понимаете, как под водой без нее-то?
