Желание опередить таких грандов, какими выглядели Минкульт и Госкино, молодое и дерзкое телевизионное ведомство нередко отзывалось на самые неожиданные и радикальные замыслы отдельных авторов. Может быть даже не осознавая в полной мере как таящейся в них эстетической новизны, так и некоторых аллюзий, опасных для ортодоксальных поборников чистоты господствующей в стране коммунистической идеологии.
Возможно, кто-то не согласится с предложенными мною объяснениями, выдвинет другие. Не стану настаивать на своем анализе, он вполне может быть и другим. Главное, на чем я стою, что, впрочем, заметно с первого же, даже не самого внимательного, взгляда на домашние экраны 1950-х, и, в особенности, 1960-х и 1970-х – то, что отечественное телевидение на ранней своей стадии, несмотря на убогий уровень тогдашней несовершенной техники, другие объективные обстоятельства, а также свирепую политическую цензуру, пожалуй, превосходящую все аналоги в смежных ведомствах, демонстрировало стремление к творческим поискам и подчас радовало своими находками.
Так случилось, что и поиски эти, и находки, были в достаточной мере случайными, каждый автор работал на свой страх и риск. Не было, как в начале ХХ века, творческих группировок, объединений, школ, которые бы в манифестах, творческих декларациях, публичных дискуссиях четко формулировали свою творческую программу, согласно коей создавались произведения.
Не было у советских телевизионщиков и всеми признанного лидера, сценариста, режиссера или гуру-теоретика, который бы формулировал задачи и определял пути. Чрезвычайно популярный в начале 1960-х В. Саппак со своими статьями в «Новом мире», а затем и вскоре вышедшей на их основе книгой «Телевидение и мы», оказался все-таки более востребован продвинутыми зрителями, полюбившими телевидение и ждавшими от него настоящих творческих открытий в самых разных областях, нежели собственно творцами.
Последние, пользуясь тем, что Саппак, который, будучи непрофессионалом в сфере дальновидения, допустил в своих текстах отдельные небольшие неточности в описании характера телевизионного творчества тех лет, пытались умалить достоинства его книги. Да и вопреки ожиданиям, театровед Саппак не проявил никакого интереса к нарождающемуся телевизионному театру, а, заодно, и делающему первые шаги телевизионному кино. Его значительно больше впечатляли те жанры и формы, которые относятся к ведомству телевизионной журналистики, а также способности телевидения к репродукции произведений зрелищных видов искусства. Не говоря уж о том, что более всего Саппака в эфире удивляла возможность увидеть живого человека, ощутить неповторимость его личности.
