И главным стержнем в построении сериала, на наш взгляд, – независимо от его тематики, жанра, стиля, различных социальных и этических задач, производственных целей и условий создания, направленности на определенную аудиторию, бюджета, на различия целей «художественности», задач компенсаторности, развлекательности или пропаганды, – является названный простейший, идущий от архаических времен, формообразующий принцип построения, основанный на повторности. Он может воплощаться на уровне сюжетном, содержательном, пространственном, временном, в преобладающей неизменяемости таких элементов, как главные персонажи, место действия, линия интриги в каждой серии, в опоре на один типологический принцип повествования, и т. п.
Велико значение для нашей тематики давних истоков этого принципа в истории музыки и в синтетических формах.
Исследователи возводят происхождение принципа повторности в сериале от «репетитивности» в кино и массмедиа [155]; говорят о прессе как предке нарративности на ТВ, не забывая, разумеется, и о мифе [156].
Существенно рассмотреть сериал в русле всего процесса истории высокой культуры и искусства. В первые годы возникновения сериалов в немом кино эта БЭФ чаще оказывалась коммерческим проектом, банальным аттракционом для обывателя. Но в последние полвека, наряду и с обслуживанием обыденных зрительских потребностей, мировая практика дает примеры очень интересных сериалов. Они становятся общезначимыми феноменами, важными явлениями культуры и искусства. И истоки сериала как глобализационного порождения, синтеза многих жанров, тенденций, интересов, в том числе целей, далеких от эстетических, прослеживаются в тенденциях духовного движения общества.
Предлагаем гипотезу о возможном (пусть кажущемся отдалённым) влиянии музыкально-звуковых принципов формообразования. Притом не существенно, знают ли создатели БЭФ об особенностях многообразных музыкальных форм, ибо вековой практикой выработаны и обновляются принципы развертывания протяженных звуковых и зрительно-звуковых жанров в мировой культуре, ритуальной и художественной деятельности.
Кажется, что в недавней литературе должны бы быть наработки на эту тему: сопоставления медиа, мифа и нарративности [157], «Нарративные экосистемы: от мультфильмов к телевизионным сериям» [158]. Однако ни там, ни в иных ранее указанных книгах не встречаем затронутого нами аспекта. В последней названной работе есть подробные анализы «протяженного повествования» («Le narrazioni estese»), но без поиска аналогов в прежней художественной практике, а, в основном, в ракурсе «индустриальной стратегии» и эффективности воздействия на зрителя с целью большей успешности. Экранная практика рассматривается вне гипертекста мировой культуры. У разведки в сторону «музыкального прошлого» больших форм нет предшественников…
