Я была не согласна! Наш рьяный следователь не стал дожидаться, когда пострадавший придет в себя, а сразу предъявил Егорову обвинение, даже не собрав достаточных доказательств вины – такое ведение следствия недопустимо. Кто знает, может, в записке речь шла совсем не о Юре.
– Видимо, твой Антон Леонидович еще не в курсе того, что Пискунов пришел в себя и ни слова не сказал о записке, как будто и не писал ее. Может, Юра не виноват в отравлении? – ухмыляясь, спросила я.
– Да ладно, – отмахнулся от меня Слава, не обращая внимания на мою ехидную улыбку. – Скорее, Пискунов по-старчески призабыл, что было вчера, – предположил он.
– Не такой уж Пискунов и старик, – заметила я. – Друга ведь он своего вспомнил, когда тот к нему утром пришел.
– Друга? Какого друга? Это он тебе сказал, что Пискунов в себя пришел?
– Он, не он. Какая разница? Ладно, Слава, работай, – сказала я и вышла из кабинета, оставив Куприянова в неведении.
Пусть посидит и подумает. Может, сомневаться начнет: правильно ли сделал, что оболгал Егорова. Я почему-то была уверена, что для «красного» словца Славка наплел следователю таких небылиц о Юре, коих и в помине не было.
За дверью кабинета Веры Ивановны не доносилось ни звука. Я постучала и заглянула внутрь.
Вера Ивановна сидела за столом, подперев руками голову. Ее лицо выражало запредельную степень мучений, как будто от обилия тяжелых мыслей голова трещала по швам.
– Заходи, Вика, – не глядя на дверь, сказала она. Что интересно, Вера Ивановна узнает меня даже тогда, когда я стою за дверью. У нее такой острый слух, что запросто может по шагам определить, кто идет по коридору. – Ушел этот полицейский, не знаешь?
– Вроде бы, – пожала я плечами. – Они с Куприяновым пошли на крышу разговаривать. Больше я его на этаже не видела. Возможно, он сейчас в ресторане, возможно, уже ушел.
– Не понимаю, зачем? – простонала Вера Ивановна.
– Вы про что? – переспросила я, не уловив ход ее мыслей.
– Такое впечатление складывается, что других преступлений в городе нет. Так истово набросился этот мент на Юру. Прямо зубами вцепился. Я понимаю, Егоров – парень заводной, где-то даже непутевый. Мог он наехать на этого мужика, мог, но чтобы человека отравить… Как-то мало мне во все это верится.
– Вот! И мне, – с готовностью кивнула я, – не верится.
– Ну зачем ему все это? Глупость какая-то.
– Вот именно, глупость, – поддакнула я. – Может, это и не отравление вовсе, а врачебная ошибка! Кстати, мне звонили из больницы. Пискунов пришел в себя.
