— По приезде я представил верительные грамоты сначала инквизиции Тулузы, потом епископу Магелонскому.
— И что сказал вам епископ Магелонский?
На самом деле епископ не сказал ничего. Он пробежал глазами рекомендательное письмо испанской инквизиции и ограничился несколькими приличествующими случаю общими фразами, не выдав Молинасу никаких сертификатов. Его интересовали только гугеноты-лютеране, обосновавшиеся в Монпелье. До евреев и колдунов ему дела не было.
Молинас пустил в ход хитрость:
— Он сказал, что на этот момент его больше всего занимает разврат, царящий в местных монастырях. Ему стало известно о том, что служители церкви грешат со служанками, находящимися при обителях. Разумеется, он ошибается. Здесь у вас я видел только мужчин.
В качестве дополнительного задания мне поручено докладывать ему о наличии женщин в тех местах, где им быть не положено.
Отец настоятель вздрогнул и внимательно взглянул на Молинаса. Он, конечно, догадался, что испанец бессовестно лжет, но понял также, что запросто может стать объектом шантажа. Угадывая ход его мыслей, Молинас улыбнулся про себя.
После долгого молчания отец Генрих вздохнул:
— Так что я могу для вас сделать?
— Помочь мне. Больше я ничего не прошу, — сказал Молинас, изобразив подобие улыбки. — Прежде всего, помочь мне выздороветь. Потом предоставить в мое распоряжение для ведения следствия кого-нибудь из ваших подчиненных. Лучше, если это будет человек светский или послушник. Еще лучше, если это будет женщина.
Настоятель попытался слабо возразить:
— Что вы такое говорите! В моем распоряжении нет женщин!
Молинас вытянул губы, изобразив полную наивность.
— О, я имел в виду прихожанок вашей церкви. Я знаю, что у вас часто бывает некто Магдалена, девушка с рыжими волосами. Вот она была бы мне весьма кстати.
Настоятель окаменел, но перечить не осмелился.
— Хорошо, я вам ее пришлю. Когда хотите ее видеть?
— Не теперь, — ответил Молинас, покачав головой. — Теперь мне нужны бинты для руки и примочки для спины. Но прежде всего — несколько часов отдыха.
— Но кто с вами так обошелся? Мишель де Нотрдам?
— Он самый. Он и его друзья. — Молинас и не пытался скрыть ненависть, от которой сжалось горло. — Хочу попросить вас еще об одном одолжении.
— Говорите.
— В разгар эпидемии я ночевал в тростниковой хижине возле южной городской стены у реки Ленд. Она там одна, ошибиться трудно. Под кучей соломы я спрятал книгу…
— Какую книгу?
— Книгу, которой я пользуюсь, печатную, с множеством рисунков. Прошу вас, отправьте кого-нибудь разыскать ее и принесите мне.
