Хорошо хоть, бежать до Кремля было недалеко. Очень скоро он увидел торчащие в небе рядком две башни, потоньше – Никольская, а потолще – Собакина. Стенька пробежал еще немного и увидел охраняющую Троицкие ворота Кутафью башню. А с другой стороны, на спуске к Неглинной, против Никольских ворот стояло темное здание родного Земского приказа.
То, что его вынесли за пределы Кремля, было, пожалуй, и разумно – подальше от бояр и прочих чиновных людей, поближе к торгам и к простому люду.
В самом же Кремле хватало суеты от стоявшего посередке, боком к Ивановской площади приказного здания, где в тесноте, да не в обиде расположились прочие приказы – Иноземский, Стрелецкий, Ямской, Пушкарский, Разбойный, Сибирский, Казанского дворца, Поместный, Малороссийский, Посольский, Рейтарский, Разрядный и еще Новгородская четь и Галицкая четь.
Там же, на площади, сидели в особой палатке площадные подьячие – безместные, кормящиеся тем, что пишут для неграмотных прямо на колене челобитные и дают советы. Были среди них такие, что усвоили хороший почерк, но сидел один, которого Деревнин с Протасьевым собирались самолично за шиворот проволочь через весь Кремль и сбросить в Москву-реку. Несколько уж раз бывало, что за ним посылали – пусть сам прочитает, что такое накарябал!
Редко так радовался Стенька этому неуклюжему деревянному строению, в котором просторные на первый взгляд палаты посреди дня делались тесны до невозможности – столько сюда шло народу со своими бедами и кляузами.
Никто за ним не гнался, но он все же перешел на шаг лишь возле самого приказа. И бегущего Стеньку, видать, приметили с башни.
Приказ, как оно и должно быть ночью, стоял запертый. Ломиться туда было бесполезно, однако и стоять пнем было того бесполезнее – мороз к утру крепчал, и Стеньке в его теплом, обычно заменяющем шубу кафтане скоро должно было сделаться весьма неуютно. Да и нога, та, что осталась без онучи, начала ощущать холод.
– Эй, там, у приказа! – крикнули ему с Никольской башни. – Кто таков?
– Да свой я, свой! – заорал в ответ Стенька. – Земского приказа ярыга!
– А что ночью шастаешь?
– Баба с печи согнала?
– Из кружала дороги не сыщешь?
Три эти вопроса прозвучали почти одновременно.
И впрямь – растолковывать сторожевым стрельцам о своих ночных похождениях было нелепо. Стенька и промолчал.
– Подожди малость, за час до рассвета Спасские ворота отворять будут, войдешь, погреешься! Как раз пока обойдешь Кремль – и начнут!
