Данилка смолчал.
Конюхи-то сбрую чинили, и весь швейный приклад у них для этого водился, да только кто ж пустит к такому делу парня, приставленного к водогрейному котлу?
– Так я сбегаю, – предложила Авдотьица. – Я ж тут рядышком живу, я живо!
– К моим загляни, – попросила Марьица. – Спят ли? И скажи бабушке, чтобы шапку дала.
– Так это ж мне какой крюк?!
– Беги, беги, ноги у тебя длинные! – напутствовала Федосья. – А ты, миленький, садись да ешь.
– Настасья ж с Юрием, не знаю, как по батюшке… – Данилка что-то не смог назвать самоуверенного, но во всем покорного Настасьице парня Юрашкой.
– Они у меня в избенке, что ли, остались? – спросила Феклица. – Ну так ты ешь, ешь, светик! Ты и голову обглодать успеешь, и зайца вон мы не доели. Часто ли тебе такое достается? Знай ешь да помалкивай!
– Не евши легче, а поевши – так крепче! – подсказала Матрена Лукинишна.
– Наш Абросим есть не просит, а ест – не бросит! – вставила свое словечко Федосья.
– Не евши, не пивши, и поп помрет! – Феклица силком усадила парня на лавку. – Давай, наворачивай! Чтоб не трещал на все государевы конюшни, будто девки с Неглинки тебя голодным отпустили!
И точно – как раз заячью ногу Данилка обгладывал, подобрав перед тем всю окружавшую зайца печеную репу, когда явилась Авдотьица с мешком, и тут же следом – Настасья и Юрашка.
Как они, идя, шеи себе не переломали – Данилка понять не мог. Даже в тесной горнице, часть которой была отгорожена крашенинной занавесью, передвигались бок о бок, за руки держась и друг дружке в очи заглядывая. Вот тут бы им и споткнуться, однако не спотыкаясь, подтверждая поговорку, известную Данилке еще с оршанских времен: о том, что дураков, влюбленных и пьяных сам Бог бережет.
– Ого! – подивилась Настасья, глядя, как девки вовсю снаряжают Данилку. – Вон каково моим кумом быть! Гляньте, девушки, – ишь, красавец!
Надо полагать, ничего с Данилкиной рожей не произошло, как была с перекосом, так и осталась. Но хоть и старая, да просторная шуба позволяла стоять, расправив плечи, и пусть не было из-под нее толком видно ног в красных сапогах, но и ноги упирались в пол иначе, а шапка оказалась вовсе ладная, если бы Марьица не показала, где надорвано, сам бы и не заметил.
– Для кого-то будет красавцем, – предрекла Матрена Лукинишна.
– Ну, пойдем, что ли? – вроде и спросила, а на самом деле приказала Настасья.
– Ступайте с Богом! – вразнобой откликнулись девки.
Они вышли втроем. Во дворе Юрашка подобрал палку – на случай от псов обороняться.
