– Пойдем с нами, молодец, к крестинному столу, откушать чем Бог послал, – позвала Настасьица. – Там и обещанные два алтына отдадим.
Данилка остановился. И двух часов не прошло, как он отважно выслеживал зазорных девок, когда же позвали сами – растерялся.
– Да что ты стал в пень! Идем! Не пожелаешь – не оскоромишься! – дерзко сказала Настасьица. – Мы девки веселые, да не наянливые, на шею не вешаемся.
Данилка сообразил: ведь там, куда его ведут, – тепло! Может, и постелят на полу? Хоть войлок какой бросят, а накрыться и тулупом можно?… Коли Господь посылает спасение – брать нужно с благодарностью, это ему, упрямому, дед Акишев постоянно повторял, а что благо подано через девок – значит, для чего-то так нужно.
– Да ладно тебе, – отвечал парень. – Куда идти-то?
– А за нами, куманек!
Настасьица пошла первой, за ней – Данилка, а уж за ним – баба и девка с младенцем. Дорогу кума знала – там, где сворачивала, казалось бы, в сплошной сугроб, там и оказывалась тоненькая, кривенькая стежка.
Оказался Данилка на дворе, где и пес лаем не встретил. Бедный, видать, был двор, такой, что и украсть нечего. И шириной в два шага, и крылечко невысокое…
Но в горнице накрыт был стол, и накрыт славно!
Данилка как вошел – не на молодых баб, хлопотавших у печи, а на этот стол уставился. Были там такие лакомства, каких он за всю свою конюшенную жизнь не только что не пробовал, а и в глаза не видывал.
Он признал свиную голову и с порога почуял, что с чесноком! Признал верченые коровьи языки, выложенные на блюдо, рядом стоял кувшинец с брусничным взваром, признал пирог, но с мясом ли или с чем другим, понять пока было невозможно. А стояли еще мисочки, от которых соблазнительно пахло, однако подходить и разглядывать было неловко.
– Раздевайся, куманек! – велела Настасьица.
– Это кто ж такой? – удивилась лежавшая на лавке под беличьей шубкой баба. – Кого это вы привели?
– А кума, Федосьица! – весело отвечала Настасья, вешая шубу на гвоздь. – Богоданного, голубушка моя! Юрашка-то мой пропал, не пришел, так мы этого насилу поймали! Ничего, коли Бог так решил, значит, и к добру!
– Да кто ж ты таков? – спросила Федосья, судя по всему – мать младенчика. – Откуда взялся?
– С Аргамачьих конюшен я, – признался Данилка.
– Конюх, что ли?
– Еще не конюх…
Не объяснять же было, что держится он на конюшнях исключительно волей и милостью деда Акишева, а в конюхи попасть – это для него вроде несбыточной мечты…
– Рукав-то где распустил?
