Дом Авдотьицы ему указали сразу.
Хотя девка и была похожа на перерядившегося кулачного бойца не из слабеньких, однако в домишке у нее было на редкость уютно – и занавески, и полавочники, и скатерка, и половички – все имелось. Вот только занавески оказались задернуты – мало ли кто исхитрится заглянуть! – и в комнатке горела лучина.
Данилка постучал, она отворила, и тут же он, отпихнув Авдотьицу, ворвался. Потому что за ней увидел сидящую на лавке Настасью.
Та встала ему навстречу.
– Выспался? – спросила. – Ну, заходи, коли сыскал…
Ее безмятежность настолько поразила Данилку, что он даже засомневался – не ошибся ли? Мало ли на Москве красивых чернобровых девок? А в этом деле с душегреей могло оказаться запутанным превеликое множество народу…
Пока он недоумевал, Настасья подошла к столу и закрыла лежавший там молитвослов.
– Хорошо, что пришел, – сказала, – а я вот молиться пробовала, да что-то не идет к небесам моя молитва…
– Я про душегрею хотел сказать и про ту бабу… – начал было Данилка.
– Погоди ты со своей душегреей! Навязла она у меня в зубах! – с непонятной злобой отвечала Настасья.
– Да ты послушай, Настасьица…
– И слышать не хочу. Не до душегрей мне. Тебе-то хорошо толковать – у тебя ручки-то чисты… А мне – грех замаливать.
Данилка разинул рот. И точно ведь – двух человек бешеная девка на тот свет отправила.
– Чем это ты их? – не к месту и некстати спросил он.
– Летучим кистенем, – буркнула Настасья. – Мы, девки, не имеем, кто бы оборонил, самим приходится. Мало ли дерьма к нам на Неглинку заносит…
– Вот уж точно, – согласилась Авдотьица. – Я-то и кулаком управлюсь, а вон Феклице недавно глаз подбили.
– Он на ремешке? – сообразил парень.
– На ремешке.
Настасья ответила так хмуро, что Данилка наконец-то догадался – девке неохота толковать о кистенях, и скажи он еще хоть словечко – обложит матерно. И тут же парень вспомнил, зачем сюда явился.
– Ты чего ту бабу увезла? – решительно спросил он.
– Какую еще бабу? – Настасья выглядела удивленной, однако не столько обвинением, сколько странной осведомленностью вопрошавшего.
– Брось, я сейчас с Варварки. Ты приезжала ко двору князей Обнорских и увезла ту бабу, у которой мы давеча отняли мешок с душегреей. На что она тебе?
– А я ее до времени припрятать решила, – снова озаряясь безмятежностью, отвечала Настасья. – Это не твое, куманек, дело.
– Как это – не мое? Ты же знаешь, что мне все нужно, что с той душегреей связано!
– Мне, куманек, нужнее. Да и нельзя ей было там оставаться. Она столько знала, что удивительно, как и до утра дожила.
