«В крестьянской общине, при всей ее консервативности и стремлению к самоизоляции, тем не менее, сохранялось ощущение своей особой миссии в мире»
С.В. Лурье
Капитализм западного образца и реформы сельскохозяйственной сферы, с одной стороны увеличивали производство продукции, но с другой – увеличивали ее отток (экспорт) из России, потому что экспортировать было прибыльнее (внутреннее потребление зерна уменьшилось при увеличении его производства, в Поволжье люди пухли с голоду, а в Англии русским хлебом откармливали свиней и поставляли затем в качестве ветчины в Россию). С третьей – разрушали традицию крестьянской общины, а именно она выполняла важнейшую функцию социальной гарантии коллективного выживания, несла в себе консервативно-духовный стержень российского общества, более других социальных слоев населения удерживала историческую традицию. Крестьяне в первую очередь были носителями русской православной традиции (хранители Третьего Рима) и весьма лояльно относились к мусульманам. В кризисные и военные моменты истории крестьянская община в России становилась несущим хребтом устойчивости, выживания, побед. Потому что крестьянин и кормилец, и воин, и будущий рабочий на производстве. Но к 1917 г. крестьянская община была обескровлена мобилизацией на Русско-японскую войну, а затем и на Первую мировую. В январе 1917 г. в армии и на флоте состояло 11 млн. человек, из которых крестьяне составляли 66 %, пролетарии – около 20 %. К тому же крестьяне заменили на фабриках и заводах ушедших на фронт рабочих – около 500 тыс. человек[36].
Вступление в Первую мировую войну за совершенно чуждые русским людям интересы стало решающим фактором грядущей революции. Главной движущей силой революций 1917 г. стала самая нереволюционная часть российского общества – крестьянство. А поскольку Россия оставалась аграрной страной, то главной народной фигурой оставался крестьянин. И роль крестьянской массы в судьбе государства была зачастую решающей. Крестьянин придал России общинный характер бытия. В отношении земли и природы в целом в сознании у крестьян лежало сакральное отношение: «В основе мировоззрения крестьян лежало понятие о том, что земля – Божье достояние и должна использоваться по-божески, поэтому в случае обилия земли это означало, что каждый мог взять себе столько, сколько мог обработать, а в случае малоземелья – ее справедливое перераспределение»[37]. Опять социализм. Да и восприятие концепции «Москва – Третий Рим» наиболее устойчиво сохранялось в массе крестьян-земледельцев, а сама Москва воспринималась как хранительница «чистого, ни в чем не поврежденного Православия». В то же время С. Лурье отмечает, что в народном восприятии «…парадигму Третьего Рима нужно отнести не к Российскому государству, а к русскому народу…». И в этом Лурье видит проблему устойчивости государства: «У истоков русской государственности лежит серьезная психологическая драма»
