— Не думаю, что когда-либо со мной вновь будет всё в порядке! — сказал он.
— О, не надо так, — возразила Харриет. — Вы просто очень замёрзли. Сколько времени вы просидели тут на скамье?
— Века. Не помню.
— Пойдёмте со мной, — решительно сказала Харриет. — Выпейте горячий бульон или кофе с бренди.
— Я не могу себе позволить ничего, — сказал он. — У меня ни пенни.
— Но я могу… — начала было Харриет, но, сразу поняв, что будет лучше, если вопрос об оплате вообще не поднимать, закончила: — я могу предложить вам что-нибудь дома. Это недалеко. И пожалуйста, не спорьте. Вам действительно необходимо что-то горячее. Вы же не хотите упасть в обморок прямо на улице.
Он покорно поплёлся рядом с ней. Секунду или две она позволила себе пожалеть о потерянном рабочем дне. У неё вошло в привычку, когда глава не шла, быстрым шагом прогуляться по парку, и часто оказывалось, что по возвращении в ней происходила таинственная метаморфоза и становилось очевидным, в каком направлении двигаться дальше. На сей раз прогулка заставила отложить главу до завтра, но едва ли можно было бросить собрата-писателя замерзать чрезвычайно морозным январским днём, даже если этот собрат и вёл себя как последний осёл — не правда ли? — у которого не хватает ума уйти с холода в дом.
В пустой гостиной на Одли-Сквер горел яркий огонь, и Харриет, усадив гостя перед ним, вызвала Мередита.
— У нас есть бульон, Мередит? Или просто что-нибудь горячее, как можно быстрее?
Мередит спокойно оценил дрожащего гостя.
— Могу посоветовать, ваша светлость, джентльмену не сидеть так близко к огню, чтобы не обжечь обмороженные места, а я немедленно принесу немного бренди.
— Спасибо, Мередит. То, что нужно.
Она наблюдала за Клодом и видела, как тепло, еда и бренди прекратили дрожь в конечностях и постепенно превратили его руки и лицо из синевато-бледных в бледно-розовые. Но он продолжал выглядеть совершенно подавленным.
— Вам лучше? — спросила она, когда Мередит убрал поднос.
— Вы не должны были беспокоиться обо мне, — неблагодарно заявил Эймери. — Другие... никто не беспокоится.
— Разве Лоуренс Харвелл не ставит вашу пьесу? — спросила она.
— Ставит, — коротко буркнул Эймери и немного покраснел. — Я должен быть благодарен врагу. Именно так. Но я…
— Мистер Эймери…
— Зовите меня Клодом. Вы-то не враг. Вы написали очень тёплую рецензию, а я так и не поблагодарил вас за неё.
— Не нужно благодарить за хорошую рецензию, — сказала Харриет. — Это подразумевало бы, что сделали одолжение писателю, тогда как просто отдали должное книге. И, Клод, проявляйте осмотрительность. Не знаю, что вы можете подразумевать, называя Лоуренса Харвелла врагом, но абсолютно уверена, что вы не должны называть его так при мне.
