Он обыскал кухонные шкафчики с дотошностью африканского таможенника, но единственным, что ему удалось обнаружить, оказалась пачка подозрительных крекеров с добавлением водорослей нори, пакет сгущенного молока и банка домашнего клубничного варенья, оставшегося после какой-то из встреч Тайного общества дегустаторов.
Едва он уселся за стол, намереваясь приступить к столь странной трапезе, как, наконец, включили электричество, так что он смог развести сгущенку водой из-под крана и получить что-то вроде стакана молока.
Крекеры с водорослями имели привкус соленого манго, и их явно не следовало есть вместе с вареньем.
Последнее, что он помнил, — как достал из стенного шкафа футон[7] и постельное белье, после чего развернул его на полу.
* * *
Он проснулся часов через восемь, все еще уставший, с ощущением, что мог бы без труда спать и дальше, но его снова мучил голод.
К тому же он боялся снова заснуть. Он очнулся, лежа навзничь и сдавленно крича; перед его глазами все еще стояли падающие словно тряпичные куклы люди в белых дишдашах, пропитанных струящейся по бетону кровью. В ушах звучал треск выстрелов, вокруг бегали люди с перепуганными лицами. Он видел остекленный туннель аэропорта и пляшущих безумцев с пустыми взглядами, заполненными белым шумом, словно экран настроенного на несуществующий канал телевизора. По коридору шли двое в черных обтягивающих конькобежных комбинезонах, с ярко освещенными лицами и пистолетами в руках. Проходя мимо безумцев, они поднимали пистолеты, раздавался выстрел, и очередной человек валился наземь, безвольный как тряпка или корчась в агонии, а в воздухе на долю секунды возникало облачко распыленной крови, и о металлический пол звякала гильза. В конце концов он сам уставился в черное отверстие горячего, воняющего порохом дула, из которого сочился голубоватый дым. «К вашим услугам», — сказал Кролик.
Какое-то время Норберт лежал на футоне, водя по своей миниатюрной квартире ничего не понимающим бараньим взглядом, а потом покрутил головой и сел.
Дом.
Оливковое ковровое покрытие, пустые стены, скрывающие внутри себя шкафы и шкафчики с облицованными пастельного цвета фанерой дверцами, столик для коктейлей, минималистичная мебель под окном из стеклянных пластин и хромированных труб, где на подоконнике обитало неуничтожимое деревце-бонсай из модифицированной корейской сосны, покрытое зеленой клонированной кожей кресло. За шедшим вдоль всей комнаты окном внизу виднелись кварталы невысоких домов двадцатого века, перемежавшихся более поздними многоквартирными домами самых странных форм, похожими на застывшие кристаллы, много неба и Кабатский лес на горизонте. Сейчас, однако, вид состоял в основном из грязноватого тумана и маячивших в нем серых призраков зданий.
