— Вовсе я не борзый. — как можно добродушней улыбнулся Алексей Николаевич, переживая за окурок, и представляясь чем-то вроде малость шибанутого. — Я так, просто зашёл сюда на минутку и свои делишки мухлюю, никому не мешаю. Просто попросил ногу поднять.
— Вчера, после тренировки по боксу, я сел в троллейбус и поехал к очередной своей азербайджанской девушке — у меня много бывает всяких кавказских тёлочек, у них запросы обычно те же самые, что и у русских девок — тупопёздность, гламур и бухло. И вот вчера, короче, еду я в троллейбусе и наблюдаю такую замечательную картину…
— Да подними ты ногу, я тебя по-хорошему прошу!
— Нет, ты послушай, какую замечательную картину я вчера вижу в троллейбусе. Двое натуральных кавказцев в шапках «ЯРУССКИЙ» и «КАВКАЗСИЛА» отказались платить за проезд, а контролёром работал пожилой мужичок лет шестидесяти, он даже плесенью попахивал, и ничего с ними поделать не мог, только талдычил: оплатите проезд! оплатите проезд!.. Ну, тогда я и подошёл к ним, а у них сразу же очко сузилось, и один из них даже обоссался от страха, такую смешную морду скособочил, что ему только ведро спермы в пердальник закатай от души — так он и закукарекает!.. Ну, я тогда и говорю: заплатите за проезд!.. А они сразу залопатали на своём «не бей нас, брат!» (а я же боксёр, это же сразу видно, и понятно, что меня нужно бояться), прощения попросили. Ну, я тогда и заставил их заплатить за проезд и поклясться, что они больше не будут себя плохо вести — вот как-то так всё было. Вчера это всё приключилось, когда я после тренировки возвращался.
— Ногу подними.
— Да пожалуйста. — и боксёр действительно поднял ногу, позволяя Алексею Николаевичу вызволить искомый окурок. — Ведь кавказцы смелые только в интернете и перед теми, кто не может их вздрючить. А если ты можешь их вздрючить, то они тебя боятся и уважают… Водки выпьешь со мной?
— Эх, дорогой ты мой человек! — с неимоверной радостью, идентифицировав окурок как принадлежность Кондратия Степаныча, наш герой залпом осушил предложенную ему ёмкость и ткнул пальцем в сторону шоссе. — Мне туда. Извини, тороплюсь.
— А поговорить по душам? — глаза, утомлённые одиночеством и недопониманием, блеснули капелькой влаги на Алексея Николаевича.
— Некогда, братец! В следующий раз поговорим, жди меня на этом месте, и мы тут всю Россию-матушку обговорим, а сейчас мне некогда. Мне вон туда надо.
— А изведать глубину паскудности души человеческой?
