Возмущенный несправедливостью, он стал искать утешение в стакане и, поскольку светлое будущее уже не маячило на мрачном политическом горизонте, а несправедливость сделалась нормой жизни, он довольно быстро спился. После развода с женой, состоявшегося ещё во времена его службы в армии, жил Иван Степанович один, и остановить его безысходное пьянство, переходящее в алкоголизм, было некому.
Однажды летом явился к нему некий молодой человек, опрятно одетый, очень вежливый и учтивый, и рассказал, что он представляет организацию социального обеспечения, которая заботится о ветеранах Советской армии, и обещал отставному подполковнику материальную помощь. Для чего он попросил Ивана Степановича заполнить многочисленные анкеты, с данными паспорта и налогового кода, под которыми необходимо было поставить свою подпись. Время шло, а обещанная материальная помощь не поступала, но однажды, вернувшись домой, он с удивлением обнаружил, что ключи не подходят к замку на двери его квартиры, да и сама дверь была уже совершенно другой. В жилищной конторе, куда он обратился за разъяснением, ему сказали, что квартира его продана им же самим, и показали документы, подтверждающие этот факт. Так Иван Степанович стал бомжем.
Положив бутылку в сумку, он обнаружил рядом с ней еще не успевший промокнуть окурок, поднял его, и спрятал в карман. Обходя территорию своим привычным маршрутом, он нашел ещё несколько бутылок, и направился в пункт приема стеклотары. Перед дверьми пункта на железобетонном блоке, оставленным неизвестно кем, и неизвестно зачем, сидел Санёк, молодой бомж, лет тридцати, в грязной поролоновой куртке оранжевого цвета, и курил. Завидев Ивана Степановича, он крикнул:
— Привет подполковник! Богатый улов нынче?
— На стакан хватит, — мрачно ответил Иван Степанович. Он вошел в пункт, сдал бутылки, и вышел, недовольно ворча.
— Ну что, пошли, сообразим на троих? — спросил Санёк. — Там у ларька Юрасик ждет.
Иван Степанович молча направился к ларьку, который располагался напротив пункта приема стеклотары, где продавщица Клава торговала дешёвой водкой, происхождение которой было более чем сомнительно, но относительно низкая цена привлекала людей определенного свойства, не имеющих претензий к качеству пойла. Торговля, разумеется, шла из-под полы, кому на разлив, кому бутылку, но только тем, кто числился постоянным покупателем, которых Клава знала в лицо, для всех же остальных ларек спиртными напитками не торговал. Бывший сантехник ЖЭКа, Юрасик, мужик лет сорока, которого очередной раз выгнали с работы за беспробудное пьянство, крутился у ларька, ожидая собутыльников. Одет он был более прилично, чем Санёк и Иван Степанович, на нем была целая и довольно чистая куртка из искусственной кожи, и кроликовая шапка из домашнего кота средней пушистости. Юрасик бомжем не был, жил он в своей квартире с женой и детьми, и перебивался случайными заработками по сантехнической части, в те редкие дни, кода бывал трезв по причине отсутствия денег на выпивку.
