— Как?
— По татуировке на руке. Мама рассказывала про нее. Заплатила денег медсестре, сделали анализ на отцовство по слюне и волосам. Все равно он в коме лежал.
— А с вашим начальником что случилось?
— Любимому дали пять лет. Всю вину взял на себя. Я навещала его в колонии несколько раз. Возила передачи, но он там начал меняться. Видимо, эти смерти на него как-то подействовали сильно. Там ведь в другой машине ребенок погиб. А потом я узнала, что, пока он сидел в колонии, познакомился по переписке с бабой одной из Воронежа, верующей. К ней потом и уехал жить, продав имущество в Москве. Так закончилось мое счастье.
— Да уж.
— Но я ему была благодарна, потому что по его знакомству меня взяли работать руководителем после слияния двух компаний. У него было много идей и проектов, но не все ему позволяли осуществить, вот он меня и продвинул к своей однокурснице для их реализации. Все эти планы начали обговариваться еще до болезни мужа. Я тогда думала, что прилечу с тренинга и все ему расскажу, а получилось вон как.
— А как же вы могли от мужа отвернуться? Разве вы его не любили?
— Любила, не любила. Это все красивые слова для романтически настроенных юнцов. Конечно, любила, иначе бы замуж не вышла, но в двадцать лет взвалить на себя такую ношу… Я ему даже благодарна была, что он сам предложил развестись. Подумала — это знак. За последние месяцы нашей совместной жизни это был единственный с его стороны мужской поступок. Сама не ожидала и очень удивилась. Думала, опять будет сопли жевать и просить не бросать его. Брак наш и так трещал по швам.
— Как-то жестоко с вашей стороны получилось. А клятва верности как же?
— Не читай мне морали, сынок. Даже если я и была виновата, то заплатила за это сполна.
— Вы потом с ним встречались?
— Нет, ни разу. Я тебе говорю, что это было так давно, что подробностей уже и не помню. Как уехала на учебу по работе, так больше его и не видела. Пару раз созванивались, попрощались и все. Помню последние его мне слова: «Я тебя прощаю, и ты меня прости. Я очень хочу, чтобы ты жила счастливо, чтобы ты любила и была любима, только больше никогда так не поступай ни с кем, иначе не отмоешься». Как не поступать, он не объяснил. Повесил трубку. Вот и все. Кстати, мы как раз разговаривали, если не соврать, перед тем, как случилась та трагедия. А еще, когда мать привезли в реанимацию, меня пустили в бокс. И вот, вся в слезах, ссадинах и порезах, собравшись уже на выход, я бросила взгляд на зеркало по привычке, посмотреть, не размазалась ли тушь…
