Я не поверил своим ушам. Образ Сергея у меня никак не вязался со стукачом. Действительно рубаха-парень. Свой в доску. Меня переполняла злость. Как можно было уволить Веру, жену и мать двоих детей, только из-за того, что она не отдалась этому пьяному борову, хранилищу анекдотов и похабных шуток? Что за скотство? А если завтра он захочет со мной переспать?
В подавленном настроении я зашел в большой конференц-зал, где все ждали выступления директора. После поездки в головной офис на повестке дня стояла новая стратегия развития компании и постановка грандиозных целей.
Я выбрал место в последнем ряду с самого края, оставляя пути для незаметного отступления в случае, если тошнота одолеет. Несмотря на мороз за окном, в помещении было душно. Все запаслись минеральной водой.
Через минуту свет погас, и в зал вошла небольшая делегация людей. Все зааплодировали. Я такого еще не видел. Что за фанатизм? Справа от себя я увидел Сергея. Он тоже меня увидел и улыбнулся.
«Ишь ты, специально сел на последний ряд, чтобы ничего не заподозрили, — подумал я. — Теперь-то мы все знаем, голубчик. Если бы не Катька, я бы тебе точно врезал по твоей лоснящейся физиономии». Даже показалось, что он прочитал мои мысли, и тут же отвернулся на кафедру.
Меня мутило еще сильнее. Вода не помогала. От пота промокла вся рубашка. Мысли плавали в тумане. Все, что говорил директор и его помощники, слилось у меня в монотонную речь на непонятном, давно умершем языке. Все пытались записать в желтых блокнотах каждое слово, а если что-то не успевали расслышать или понять, с важным видом переспрашивали у соседей, а те, в свою очередь, гневно на них шипели.
Это было похоже на сборище какой-то секты. Я так и ждал, что сейчас начнутся песнопения.
Кое-как я дотерпел до начала первого кофе-брейка. У меня было тридцать минут. До жилого блока бежать далеко, поэтому решил полежать в комнате отдыха. Лег, расстегнул верхнюю пуговицу и ослабил галстук. На телефоне было три пропущенных вызова. Два от матери, один от Катьки. Странно. Она просто так звонить не будет. Тем более, я сказал, что наберу сам в перерыве. Включил дозвон. Ответила не сразу:
— Котенок, привет, — сказала она сбивчиво. — Прости меня, что звонила тебе во время занятий. Я помню, что ты просил этого не делать.
— Привет, милая, — сказал я, уставившись в потолок. — Что-нибудь случилось?
— Котенок, я знаю, ты у меня самый лучший. Ты мне разрешишь.
— Что разрешу?
В трубке возникла небольшая пауза. Я слышал ее дыхание. Потом она спросила:
