Отец высунул голову.
— А, здорово, Федор.
— Чего у вас тут?
— Да, вот у сына машина не заводится. Видимо, примерзло все на морозе.
— Да, морозы нынче лютые.
— Слушай, представляешь, в нашем цехе недавно рейд проводили по нелегалам. Больше сотни вьетнамцев обнаружили за пошивом курток. Я картошку перебирал на балконе, а моя кричит, мол, иди, посмотри, до чего дожили. Прямо в печах баулы. В угольной шьют. Сборочная, как спальня.
— Да иди ты?!
— Я тебе говорю.
— Максим, заводи свою рухлядь, — сказал отец, почесав грязной рукой щеку. — Там клеммы я почистил немного. Должна завестись.
И действительно, только я повернул ключ зажигания, как машина сразу зарычала.
— Федор, слушай, там у тебя никто не нужен на складах? Спросил бы у хозяина, а то жена все рычит, что, мол, дома сижу.
— Не, Петро, сейчас никто не нужен. У нас таджики работают одни, да я по старой дружбе. Сам же знаешь — сын у меня инвалид. Лекарства нужны, а от государства не дождешься по три месяца.
— Понимаю. А Стас не знаешь, где сейчас работает?
— Его сын к себе взял. Не знаю, правда, чем он там занимается.
— Нужно ему позвонить, может, и я пригожусь.
— За спрос не бьют в нос. Ладно, Петро, пойду я бутылки сдам. Пятый раз за сегодня. На треть пачки таблеток насдавал уже.
— Давай, Федор, удачи. Рад был видеть.
— Взаимно, Петро.
Федор поправил свою старую шапку-ушанку и поковылял между гаражей дорогой, ведущей к старому гастроному, где до сих пор принимали стеклотару.
— Пап, я тоже поеду, спасибо, что помог.
— Да ничего, — провожая взглядом Федора, сказал он.
— Извини, что ненадолго к вам, времени мало совсем.
— Ага, давай, не забывай, — все также, не поворачиваясь, сказал он.
Я сел в машину и, не прогревая двигатель, поехал. Достал из бардачка мятую пачку сигарет, вынул одну, подкурил от одноразовой зажигалки и жадно затянулся. Пот сразу выступил на лбу и начал застилать глаза, тело обмякло. Голова стала туманной.
«И почему я не остался? Лежал бы сейчас себе в теплой кровати».
Совсем не хотелось ехать домой и корпеть над планированием маршрутов. Я докурил сигарету, выкинул окурок в щель, выжал сцепление, включил третью передачу и вырулил на бульвар.
В квартире, уставленной коробками с брошюрами и ручками, пакетами с так и не ношенной одеждой и прочим барахлом, витал полумрак. Зашторенное окно практически не пропускало свет. Дым от сигарет никуда так и не делся.
Я снял промокшую рубашку и затолкал ее в заполненную стиральную машину к другому грязному белью. В ванной почистил зубы и тщательно побрился, понимая, что завтра на это просто не будет времени.
