Я помыл руки, сполоснул бледноватое лицо, вытерся чистым, пахнущим свежестью полотенцем, и лег на мягкий диван в зале.
Сразу отступили проблемы, исчезли склоки на работе, но вернулось бульканье в легких и хрип.
— Нужно как-нибудь выкроить время и все-таки сделать флюорографию, — подумал я.
Потрогал лоб — горячий. Подмышки тоже.
Входная дверь открылась, зажегся свет в коридоре, и послышался голос мамы. Я не спеша встал и пошел встречать ее.
— Неужто его величество само пожаловало? — спросила с улыбкой мама, ставя к зальной двери пакеты. — Здравствуй, сынок.
— Привет, — сказал я, немного, смущаясь.
— Сейчас разденусь, руки помою, и будем обедать.
— Я ненадолго.
— Что значит, опять ненадолго? Ты посмотри на себя. Дошел весь.
— Ничего не дошел, — пробубнил я. — А отец где?
— В гараже. Где ему еще быть. Днями там торчит. Лучше бы работу нашел. А твоя-то королева куда делась?
— Она на тренинге. Скоро должна уже вернуться.
— На тренинге…. Знаю я эти тренинги. Муж дома, а она гуляет.
— Ну не начинай. Она действительно по работе улетела. Кстати, я скоро могу получить повышение. В пятницу на собеседование заключительное ходил. Знаешь, какой там строгий отбор?
— Я и вижу. Одежда мятая, грязная. Щеки ввалились. Вон коленки на брюках желтые, посмотри. Оставь дома, постираю. Джинсы на переменку наденешь.
— Ну, мам…
— Снимай, снимай.
Я бросил взгляд на пакеты с едой.
В детстве я всегда ждал маму из магазина. Мне все казалось, что в каком-то из кульков обязательно будет что-то необычное. Все эти пакетики, бутылочки, коробочки появлялись в доме так редко и только в день зарплаты, которую могли и по полгода задерживать. Маме приходилось экономить, чтобы прокормить семью из трех мужиков. Это, наверное, был единственный повод, по которому мама могла причислить меня к «мужикам». Так обычно я всегда в ее глазах оставался маленьким сыночком.
Мама начала возиться с утварью, подогревая обед. Запахло жареными яйцами и вареной колбасой, картошкой с луком. Из холодильника были вытащены на свет миски с квашеной деревенской капустой, домашними опятами и солеными огурцами. Всё из деревни.
На деревенской картошке, сале и яйцах мы и выживали в голодные девяностые, когда рушилась страна, и лихорадило завод.
Что-то происходило со мной в эти минуты. Мне не хотелось вставать из-за стола. Я снова был ребенком, мама была рядом. Даже любовь к жене отодвинулась на второй план. Я понимал, что стоит сейчас сделать маленькое усилие, стоит только принять твердое решение, и я обрету покой и полное умиротворение.
