О всех, забывших радость свою | страница 20

— У тебя есть аспирин? — спросил я с опустошенностью в голосе. — Хотя, откуда тут аспирин…

— Как говорила моя бабушка, лучшее лекарство от всяких хворей — это стакан водки.

Степан взял трясущимися руками с полки над столом две пузатеньких рюмки, дунул в них и поставил на стол. Ловким движением большого пальца открутил крышку на бутылке и наполнил рюмки. Пробка закатилась куда-то под холодильник, где, видимо, и пролежит до сноса пятиэтажки. Мы выпили, Степан похлопал меня по плечу, мол, все будет хорошо.

Я посмотрел на него и вдруг понял, что больше не чувствую жалости. Чего я вообще тут распинался? Руки ему обрабатывал. На диван укладывал. Ему все равно. Его все устраивает. Паша вот этот — тоже. Сидит тут и улыбается. Даже не плачет. Мать в больнице, а папаша забавляется, с кем попало. Вырастет избалованным сынком и будет катать университетских девчонок на подаренном папой «Порше». Мальчик посмотрел на меня и подмигнул.

Сколько себя помню, Степан никогда не усложнял себе жизнь. Когда в институте он не смог сдать последний зачет на втором курсе, то не пошел на пересдачу, а просто отчислился. Тогда самые закоренелые двоечники остались учиться, купив преподавателю армянского коньяка, а он ушел.

Отслужил в армии полгода, потом комиссовали по здоровью. Упал без сознания во время тренировок. В госпитале обнаружили пролапс митрального клапана второй степени, но бабушка была счастлива возвращению внука домой.

На любой работе он не задерживался дольше трех-четырех месяцев. Везде ссорился с бригадиром. Жениться не хотел. «Завтра женюсь, не сегодня же», — любил он повторять. Раньше на хлеб и сигареты брал с бабушкиной пенсии, теперь вот квартиру сдает. Хотя еще непонятно, кто и кому сдает.

Вдавив окурок в пепельницу и следом выпив рюмку водки, не закусывая, я решил, что хватит с меня на сегодня гуляний и пора уже возвращаться домой. Чужой я на этом празднике жизни.

— Пора мне, Степан. Спасибо за гостеприимство.

— Что уже уходишь? — взволнованно спросил он, обмакивая горбушку хлеба в банке из-под кильки в томате.

— Да, пора. Поздно уже.

— Слушай, я с тобой до магазина, ага? Продышусь заодно.

— Куда ты собрался? — спросил я скептически. — Ты еле на ногах стоишь.

— Ты меня знаешь, я как огурец. Сейчас только приберу со стола. Он взял пустую сковородку и кинул ее в раковину. Звон потряс мои перепонки. Паша несколько раз моргнул сонными глазами.

— Теперь пошли, — сказал Степан.

Пока одевались, подошел Николай, и сказал: