— Алло?
— Да.
— Ты чего мою мать оскорбляешь? Она этого не заслужила.
— Здравствуй, дорогая. Ты дома? Через недельку мне разрешат посещения.
— Знаешь, Максим, ты неправильно себя ведешь. Может, тебя там твоя мама науськала? Но моя мать не заслужила такого обращения. Вспомни, сколько мои родители для тебя сделали.
— Мне плохо сейчас. У меня отторжение началось. Я под капельницей. Я читал твое сообщение. Моя мама тут ни при чем. А перед твоей мамой извиняться не собираюсь. Она не права. Да и, по сути, я ничего такого ей не сказал. Просто попросил не лезть с советами сейчас.
— Да пошел ты знаешь куда! Я места себе не находила все эти дни! К Матроне Московской очередь отстояла по совету людей. Не ела, не спала, а ты такой монетой платишь нам?
И повесила трубку. Я был в шоке. Моя жена, конечно, всегда была эмоциональной, но не до такой степени. У меня складывалось впечатление, что мы живем в разных вселенных и что это не я лежу с пересаженным сердцем, а кто-то другой. «Они вообще адекватные люди», — впервые задумался я?
Не знаю, то ли на фоне операции, то ли скверного самочувствия, но теперь я трезво стал трезво смотреть на два года нашей совместной с Катей жизни.
«Что я видел с ней? Что чувствовал? Любовь? Да и что такое любовь? Не была ли это иллюзия? Сон? Что я вижу сейчас? Меня истерически шлют куда-то. Я не потяну теперь ее капризы и нервы, а она не потянет тягости жизни со мной. Но смогу ли я без нее жить? Не сможешь, конечно. Ты болен ею, помнишь? Ничего я не болен. Третьего шанса точно не будет. Нужно сворачивать с этой дороги или разворачиваться, даже не знаю, как правильней сказать. Зачем? Тебе с ней хорошо было? Ну да, было. Так чего тебе еще нужно? Чтобы она была рядом».
Что-то стукнулось в окно. Я посмотрел. За окном опять сидела та самая толстая ворона.
— Пап, слушай, опусти жалюзи.
Отец встал с кушетки, подошел к окну и опустил.
— Кстати, жене твоей машину, кажется, новую дали, — сказал он, ложась обратно. — Черную. Представительская такая. Хорошо живут они там, видимо.
— Представительская черная? Быть этого не может. У медицинских представителей только серебристые кузова. Черные большие, как ты говоришь, лишь у начальства.
— Ну, не знаю. Я видел, как она выходила из такой машины возле подъезда. Я как раз с цеха возвращался.
— Такие только у начальства машины, — сказал я, набирая сообщение трясущимися руками.
Слезы потекли по щекам, когда я нажал кнопку «отправить».
