Вот тебе и лучший чай. Вот тебе и аксиома, что счастье за деньги не купишь. Двести тридцать рублей все удовольствие. Она даже пожалела, что взяла средний стаканчик. Но все хорошо в меру, даже еловая мистерия — кисленькая, но сладенькая, все по правилам эталонного счастья.
Лера проверила, нет ли обратной связи с составителям канала, хотела накатать им благодарственное письмо, но не нашла, решила, что потом пробьет их в гугле и расстарается, ребята заслужили.
Уже сейчас можно было возвращаться домой. От горячего чая Лера окончательно протрезвела, и мысли, которые так легко было думать на хмельную голову, съежились, стали стыдными и нелепыми, как подростковые стихи. Просто нервы дали слабину, так бывает, так со всеми бывает. Не страшно. Главное, никому не рассказывать. О греховных ночах должны знать только двое. Двое и знали — Лера и пригретая чаем бабка в ее груди.
Только домой совершенно не хотелось. Хотелось брести по набережной, может, — в Нескучный сад и просидеть там на лавочке до самого утра. Потому Лера продолжала идти, с интересом поглядывая на телефон — не предложат ли еще чего-нибудь интересного?
Предложили.
«Никогда не знаешь, где отдашься во власть ритма.»
А вот тут ребята промахнулись. Уж чего-чего, а танцевать Лера ненавидела. Той самой ненавистью, что рождается в женщинах, когда еще маленькие девочки, копится всю молодость и зрелость, а потом, в самом расцвете старости, оборачивается кислотными рефлюксами и разлитием желчи.
В детстве же все должны танцевать — ходить на секции, кружиться в танце снежинок, наряжаться в белые панталончики и красную шапочку мухомора, словом, развивать грацию и чувство ритма. Ни того, ни другого в Лере не было. Ни то, ни другое не вышло развить за три года унижений и провалов в танцевальном кружке. Лера рыдала, пока властные руки мамы тащили ее к ДК, Лера рыдала, когда нежные бабушкины руки вели ее обратно. Лера всхлипывала пока руководительница танцев при всех называла ее «коровой», «слоном в посудной лавке» и «дылдой стоеросовой».
Сложно быть гибкой, плавной и ритмичной, когда старая карга, давно оставившая свои лучшие годы за прямой, как жердь спиной, надрывает глотку выставляя семиклассниц посмешищем. Мучения закончились, как только взбешенная слезами дочери мама накатала жалобу в региональное министерство. Справедливость восторжествовала, жаль только, что слезы, переполнившие чашу терпения, были не Лерины, да и мама, бросившаяся грудью на амбразуру, тоже Лериной не была. Но те обиды давно превратили в рубцы, как обычно и бывает с детской болью, почти не страшно, только натирает иногда.
