Зеленая сумочка была последним, что видели его глаза, тонущие в багровом мареве. Голова Вячеслава Николаевича со стуком ударилась о руль. Автобус с трудом вписался в поворот и скрылся за ним, все продолжая и продолжая набирать скорость.
Зеленая сумочка опустилась. Дама пожала плечами под меховым воротником и стала ждать следующего автобуса. Двадцать пять минут, конечно, жалко, да что поделаешь, не к остановке же идти.
Нина
Сколько нужно простоять на коленях в грязи у проезжей части, чтобы хоть кто-нибудь заметил тебя и притормозил? Нина провалялась на обочине минут пятнадцать, это время показалось ей целой вечностью, огромной ямой, в которую медленно осыпалась рыхлая земля жизни. Мыслей не было, только темная жижа плескалась от виска к виску, даже боль и та отступила, ушла куда-то вдаль, в самую глубь, обжигая корневые, изначальные слои Нины.
Вспомнилось, как мама вела ее к горке в соседнем дворе, а у дороги валялась незнакомая женщина. Платье у нее было красивым, ярким, только все в пыли, и волосы густые-густые, но вымазанные грязью. Лежала она ничком, вытянув длинные руки перед собой. Нина хотела было остановиться, посмотреть поближе, но мама сжала ее ручку и потащила на другую сторону дороги. Когда они возвращались с горки, женщины уже не было. Нина тогда решила, что тетя отдохнула, встала и пошла домой.
Стало смешно. Нина фыркнула, чуть приподняла лоб от земли, попыталась вдохнуть, получилось плохо, сипло, но получилось! Оперлась на локти, потом на ладони, поелозила, собираясь с силами. Пальто скользило по грязи, оно было окончательно испорчено, но на него Нине было плевать. Даже странно, хорошее же пальто, дорогое, по меркам сшитое, а плевать. Подбеги к ней сейчас собака, вцепись в полу, разорви на мелкие кусочки, Нина бы только рукой махнула: ну и к черту! Главное, что через боль стал виден мир, в груди чуть просветлело, получалось вдыхать — меленько, но получалось, и даже голова кружилась теперь не так отчаянно. Потихоньку Нина поднялась на колени, села, выпрямила спину, даже лицо оттерла.
Вдалеке раздалась сирена. Знакомый сигнал, а каждый раз подбираешься как-то, услышав его, ожидаешь беды, готовишься к бегству. Машина скорой мелькнула в начале дороги. Может, кто-то вызвал подмогу, проезжая мимо? Не остановился, но вызвал? На сердце потеплело, значит, есть еще хорошие люди. Лучше, чем они с мамой, спешащие на горку.
Скорая с ревом неслась прямо к Нине, все ближе-ближе, поравнялась с ней, но не остановилась, поехала дальше. А следом пылающая алым пожарка и юркая, маленькая на их грозном фоне машина ДПС. В их движении была истинная правда жизни — пока лежишь на обочине, уверенный, что умираешь, мир живет дальше, сгребая и перемалывая не только тебя, но и других, таких же как ты, несчастных, подыхающих, одиноких. А каждый уверен, что он единственный, что именно в нем — центр и смысл, а значит, карета скорой летит именно к нему, прихватив за компанию пожарных и полицейских, чтобы точно его спасти.
