Там, рыдающей в синтетических дельфинов, папа ее и нашел.
— Ну ты чего, котик, чего ты? — Он тут же рухнул рядом, колени больно стукнулись об пол. — Что за рева-корева?
Говорить было сложно, слезы катились градом, душили, рвались наружу, выдавить из себя вышло что-то совсем непонятное, но папа понял. Чертыхнулся, прижал ее к себе, дрожащую, потную, закачался вместе с нею — вперед, назад, вперед, назад.
— Ты взрослая, Лизка, — прошептал ей на ухо. — Самая умная девочка из всех, что я знаю. Ты должна нас понять.
Лиза всхлипнула горько и обреченно. Если папа считает, что должна, то она поймет, куда деваться?
— Это все ради вас с бабушкой. Чтобы вам хорошо было. Чтобы жилось проще.
— А нам тяжело, что ли?.. — Вопрос утонул в папиных объятиях.
— Я ж не защититься туда еду, Лиз, ради вас все… Ради вас.
Он еще долго твердил ей что-то, но она не слушала, медленно погружаясь в беспокойный сон, что всегда приходит на смену самым горьким слезам. Снился ей папа в беде. Он тонул в сугробах, закутанный в Лизины свитера, слишком маленькие для него. И со всех сторон на папу надвигались жуткие тени тех, от кого он должен был, да не хотел защищаться.
На следующее утро все вели себя так, будто никакого отъезда не планировалось. Бабушка варила кашу, папа брился в ванной, а мама отвечала на письма, усердно щелкая клавишами старенького ноутбука. Только Лизу им было не обмануть. Она легко отыскала спрятанные чемоданы, приоткрыла один, самый раздутый, и поняла, что вещи собраны.
Она не плакала до самого вечера. Сидела за столиком, малевала в прописи, даже на вопросы отвечала, не срываясь в слезы. Но когда пришло время умываться перед сном, и мама зашла вместе с ней в ванную, плакать они начали одновременно.
— Лизонька… Лизонька, — твердила мама, покрывая ее мокрое лицо поцелуями. — Я же тебя не бросаю, ты только не подумай, что я бросаю… Так нужно, Лизонька, для тебя, для бабушки… Так лучше будет. Хорошо все будет.
Какое уж там хорошо, когда любимые ма и па уезжают в снежное далеко за денежкой, оставляя их с бабушкой совершенно одних? Лиза все хотела спросить об этом, но мама плакала и плакала, целовала и целовала, слова терялись в этих слезах и поцелуях. А потом к ним зашел папа и пообещал купить Лизе собаку.
Тут уж в ванную влетела бабушка.
— Никаких собак, Толя, ты в своем уме? — запричитала она, мимоходом выключая льющуюся вместе со слезами воду. — С собакой гулять! За ней следить! С Лизаветой бы справиться, а тут еще собака…
