В семье не было отца, и я заменял его брату, в силу своих глупых уличных понятий. Я дал попробовать Ярику первую сигарету, первый бокал вина, первых пиздюлей за хвастовство братом. И когда он впервые блевал, держал его над толчком. Учил когда нужно бить, а когда бежать. И не надо гнать, что отступают только трусы. Мол, герой - он без страха и упрека. Кто так говорит либо вырос у телевизора под сисей мамы, либо компенсирует комплексы.
В пятнадцать лет Яр подошел ко мне и, волнуясь как восьмиклассница при виде члена, попросил задержаться в институте. Я все понял. Понял и ободряюще похлопал по плечу, протянул початую пачку контрацептивов и заржал. Все-таки брат есть брат. Вчера этот шкет прятал порнуху в папке "реферат" и вот, сбрив первый пушок на лице он приводит на расшатанный диван девушку. Как я мог упустить такой шанс подколоть брата?
Ярик, как правильный, подготовился: купил бутылку вина, вылил на себя половину моего одеколона, даже нарвал цветов на какой-то клумбе. Он думал что Настя его первая и единственная любовь. Наивный идеалист, каким можно быть только в пятнадцать лет.
Я, как неправильный, уже знал Настю. Впрочем, как и ее маму. Промотивировал няшу-стесняшу хорошей косметикой и бутылкой мадеры, для настроения. И пока Ярик погружался на скрипучем диване в таинства любви, я двумя этажами выше помогал маме Насти почувствовать себя вновь желанной и молодой. Пока дядя Гена не вернулся с работы.
И все-таки, как оказалось, я был для него примером. Хоть и не согласен с выбором на кого равняться. По моим стопам он пошел в армию. После армии, по наставлению матери, восстановился в институте. В отличие от меня после "срочки" малой подписал контракт и остался в доблестной, но бардачной армии. У него был талант не только "копать отсюда и до обеда", но и руководить теми кто копает. Южный и Северный Кавказ, Сирия, Ирак, Сомали, потом Кения и опять Сомали. А я после армии вернулся в университет. Да-да, стандартный "из-него-ничего-дельного-не-получится", почти родной нашему участковому, я выбрал своей стезей учить детей.
И вроде жизнь устаканилась, работа приносила какой-никакой доход, можно было уже подумать о завтрашнем дне, как из Москвы прилетело "письмо счастья".
***
В этом лесу не раздавался шум листвы. Ни один дровосек, плотник или бондарь не рисковали ступать под тень тысячелетних исполинов. Железный лес, место последнего прорыва, не терпел смертных. Да и несмертных принимал редко. Но сегодня марь вечных исполинов была рада нежданным посетителям.По ушам, с размерностью пещерной капели, бил звон полдюжины зубил и редкие хрипы еще живого существа.
