Сейчас Аксенчиков был совсем непохож на того высокомерного человека, которому я представлялся на берегу Волги. Он попросту, но серьезно беседовал то с одним, то с другим командиром. Внимательно выслушивал их.
— Все в сборе! — доложил дежурный офицер.
Аксенчиков кивнул Воронину.
— Слушайте приказ! — объявил начальник штаба.
Все встали. Эти минуты, в которые мы узнали о начале активных действий нашей бригады, никогда не изгладятся из моей памяти. Помню, как от сердца отхлынула все время давившая его неопределенность. Сразу повеселевшие командиры старались не пропустить мимо ни одного слова из приказа, в котором частям бригады предлагалось 18 ноября в 19 часов начать скрытно переправу через Волгу в районе поселка Татьянка и Светлый Яр и к утру сосредоточиться в таких-то отметках у восточного склона Ергенинской возвышенности. И так далее. Я смотрел на строгий вид своих сослуживцев и по суровым лицам читал их общую мысль: скорее бы грянул час расплаты! Филатов смотрел куда-то мимо меня. По его чисто выбритому мужественному лицу то пробегала тень печали, то едва заметно выдавливалась улыбка.
Майор Филатов сейчас командовал танковым подразделением резерва корпуса, которое условно называлось отдельной ротой. Мы были знакомы еще с 1941 года, и я помню, что еще тогда в нашем полку к Филатову прижилось прозвище танкового лихача. Однажды, получив задачу прикрывать танковой ротой переправу, Филатов вместо оборонительных мер повел танки в атаку, выдвинувшись своей командирской машиной вперед. Его сразу обнаружили немцы, и десятки снарядов обрушились на командирский танк. Филатов заметался по полю и, каким-то чудом уцелев, скатился в укрытую от противника низину. За ненужное лихачество и самовольство ему был объявлен выговор. А через несколько дней за отважное действие роты по разгрому немецкого танкового батальона он был награжден орденом.
Филатов был в бою решительным и не в меру дерзким. Смело шел на риск и безудержно потом хохотал, вспоминая, как обвел вокруг пальца фашистов. Особенно потешно он рассказывал о боях с итальянцами и румынами.
…Мы медленно шли с Филатовым по лесу. За долгую разлуку у каждого из нас накопилось много пережитого, о котором хотелось поделиться, но сейчас беседа так или иначе сводилась к свежим волнующим событиям.
— Через денек-два начнем колотить немцев, — говорил Филатов возбужденно. — Уж теперь-то с этими танками мы на них отыграемся.
— Уверен?
— Как в себе. С такой техникой и с такими людьми!
