— Не мучайте меня, дай бог, пускай женится, — ответила Зузка и еще что-то добавила, старуха и примолкла.
Штефан рта не раскрывал, все курил, к вину-то не привык, бедолага, а подносили ведь много…
Пока Зузка доила, Самко дожидался на дворе.
Потом вышли они за околицу, а вернувшись с темнотой, за домом дождались полночи и прокрались к Зузке в каморку.
Чтобы Самко не проспал, говорили до утра. А едва забрезжил рассвет, собрался Самко уходить:
— С богом, вечером опять забегу на часок-другой, жди!
— Приходи, Самко, приходи, — Зузка тихонько прикрыла дверь и только тогда ненадолго прикорнула.
IX
Сенокос!
Солнышко едва задремлет — и снова уже из-за леса поднимается. А погода! Разве тут дома усидишь?
Луга оживают, вся деревня там. До́ма только старые, да малые, да больные.
Шум, песни, крики не умолкают ни днем, ни ночью.
Вечером глянешь с холма — сотни огней перед тобой, это косари в поле ночуют, чтоб поутру, по росе, пока солнышко не припекает, приняться за дело, ведь
С росой, по рассвету
косьба — лучше нету!
Женщины уже затемно идут домой — надо скотину накормить, да косарям еды, табаку, вина на день припасти.
А вон кто-то бежит, да не тропинкой, а через кусты боярышника, по камням, по воде, поспешает в деревню. И свету ему не надобно. Пока другие спать укладываются, соберется быстро, а часа через два-три, все еще только первые сны видят, он уже обратно тут как тут.
Повалится и уснет, утром не добудишься.
Да это ж наш Самко, ну и другие парни, что прошлой ночью кто перышко со шляпы, кто платочек, кто колечко, а кто и стыд позабывши, этой ночью у суженой искали, да и на другую ночь снова собрались идти.
Как и многие другие поденщики, бросил Самко лесопилку и пришел в деревню косарем наниматься.
Многие его к себе зазывали, косарь он был отменный, а ведь в горячую пору и худому рады.
Стариков и тех зовут, о молодых и говорить нечего…
Зузка уговорила его таки не сразу на службу идти, а погодя, со всеми вместе.
Сперва покосит, потом сено будет свозить, чтоб на дорогу кое-каких деньжат скопить. Многие хозяева Самко ввали.
Позвал его и Штефан.
Самко с радостью согласился, ведь целых четыре дня с Зузкой рядом будет. И они веселились, пели, смеялись. Бывало, кричит ей:
Эй, поди-ка, Зузка, к нам,
женишка тебе отдам!
А Зузка откликалась во весь голос:
Отдавай, коль пригласил:
дольше ждать его нет сил!
Ну а вечером старая Цедилкова звала:
— Холодно ночью, пошли домой, — и все вместе отправлялись в деревню.
Штефко взял за руку Аничку Мургашову (мы ее уже раз вспоминали), Самко Зузку свою, и другие тоже парочками.
