За разговорами не заметили они, как вернулись к корчме, где все снова весело плясали.
Только Штефко среди них не было.
Притаившись у сарая, дождался он, как Самко с Зузкой отошли, и опрометью кинулся домой к бабушке.
Как громом сразил Штефко их поцелуй. Ахнул он сдавленно и едва на ногах удержался.
Самко с Зузкой его выкрик слышали, но самого Штефко не разглядели.
V
К трем часам стали девчата по одной, по две расходиться, пока не осталось их совсем мало.
Парни, что поначалу привередничали, танцевали теперь со всеми подряд, кто под руку попадется.
Только Самко Зузку ни на шаг не отпускал, так кружил ее, что юбка развевалась.
Все это видели да перешептывались, всяк говорил, что кому на ум взбрело.
Первый скрипач весь так и извивался, поворачиваясь к Самко, будто танцы только-только начинались.
И Самко не скупился. Чуть не за каждый танец золотой платил.
Шинкарь почал новый бочонок и за Самковы деньги угощал музыкантов пивом и табаком, те уж и кружки опорожнять не поспевали. Всякий там напился-нагулялся вдоволь, и приятели, и сам корчмарь.
Зузка уже устала от танцев, а Самко все еще да еще звал… Раза три просилась она, чтоб домой ее отпустил, а он свое:
— Ну, Зузка, ну, еще разок!
В пятом часу проводил он ее за руку до самого порога. Хотел было войти, да Зузка не пустила.
— После, Самко, — улыбнулась она и дверь затворила. Вернулся Самко в пустую корчму, заплатил за пиво четыре золотых и мелочь и побрел домой.
— Зузка, Зузка, быть тебе моей, хоть бы и весь свет воспротивился, — твердил он про себя, предвидя отпор отца, матери.
Он и дверь не успел притворить, встретила его мать такими словами:
— Ну, отличился! Тьфу, стыд-то какой! С какой-то Пастушкой всю ночь проплясал.
— По сердцу она мне, матушка, так что не одну ночь, а всю жизнь я с ней хочу быть. Я ей слово дал.
Отец в постели лежал, притворялся, будто спит, но, заслышав последние слова, вскочил.
— Что, что? Кому это ты слово давал?
Самко малость струхнул, но все ж твердо, даже с гордостью ответил:
— Пастушке, батюшка.
— А-ах, чтоб ты провалился, — встряхнул его за плечи отец, — да чтоб ты на такой женился?
Мать обомлела, начала отца успокаивать, а Самко спать идти велела.
— Так я решил, помоги мне, господи, — твердил свое Самко.
— Ты? Чтоб на Пастушке женился? Не бывать тому, пока я жив, попомни мое слово! — Отец аж трясся от злости.
— И я слово дал, — не уступал Самко, давая понять, что слово свое не порушит.
Он — не то, что другие: наобещают, а после в кусты.
