Это стоило того, чтобы так долго ждать. Ее ногти царапали его спину, заставляя его погрузиться глубже. Еще глубже.
— Не сдерживай себя. Дай мне почувствовать это, — прошептал он. — Сейчас.
Она не могла бы терпеть и секунду дольше. Волны оргазма начали сотрясать ее тело. И это было сводящее с ума ощущение.
Он глубоко вошел в нее, прижавшись бедрами к ее бедрам, и его собственный оргазм вынудил его громко застонать. Он пульсировал внутри ее, и она была поглощена этими ощущениями. Она еще никогда не испытывала такой близости к другому человеку.
Когда Кейн начал приходить в себя, он почувствовал, что Жизелла неровно дышит под ним. Она все еще дрожала. Ему хотелось прижать ее к себе и успокоить.
Мощь его собственного оргазма чуть не убила его. Должно быть, он напугал ее до смерти.
Учитывая, что она была девственницей.
Он был ошеломлен тем, что она содрогнулась, когда он уверенно вошел в нее, полагая, что она уже более чем готова. Он никогда в жизни не причинял физической боли женщине, тем более в такой интимный момент. Ему и в голову не пришло, что она могла быть девственницей, учитывая, как она отвечала на его ласки.
В тот момент он мог остановиться, но он был возбужден до такой степени, что был не в состоянии думать рационально. Она практически умоляла его завершить дело, и неприятная правда состояла в том, что он сам стал бы умолять ее о продолжении, если бы она этого не сделала сама. Он мог отдать ей все, что бы она ни пожелала, и он думал, что она это и планировала, когда на мгновение пыталась остановить его.
Она хотела продолжать, и он не мог думать ни о чем, кроме того, как ему было хорошо с ней. Он испытывал экстаз, о котором даже не подозревал, что он существует. И это было особенно чудесно, потому что в эти моменты он верил, что они просто были двумя людьми, идеально подходившими друг другу и дарившими друг другу сексуальное удовольствие.
Но теперь его подозрения вернулись.
Почему она отдала ему свою девственность? Она ни за что не сделала бы этого с мужчиной, которого едва знала, если бы не хотела, чтобы он почувствовал обязательства перед ней.
Он не знал, что было больнее — его разочарование в ней из-за ее хитрости или отвращение к самому себе за то, что он отбросил осторожность и позволил этому случиться. Он был настоящим болваном.
Он вышел из нее как можно нежнее и заметил красные пятна на презервативе. Он завернул его в салфетку, бросил в мусорное ведро, стоявшее возле кровати, а потом лег на спину и уставился в потолок.
