— Но мы этого не делаем!
— Тогда зачем вы здесь? Одетая как для соблазнения? — с презрением спросил он.
— Я оделась так, чтобы попасть на вашу паршивую вечеринку!
— А наш поцелуй на аукционе? Это что, очаровательный обычай в Нью-Йорке, о котором я не знал?
— О, ради… — Она закатила глаза к потолку, радуясь, что в комнате стоит полумрак, потому что она покраснела от стыда. — Меня влекло к вам, и я вас поцеловала. Разве в это так трудно поверить?
— Так страсть была настоящей? — с насмешкой спросил он. — Тогда идите сюда. — Он со стуком поставил бокал на стеклянный столик. — Давайте закончим то, что начали.
— Господи, вы так высокомерны!
Она сжала руки в кулачки.
Но ее пугал не его хищный взгляд. Ее пугал не он. Она боялась самой себя и того глупого желания поддаться и сделать именно то, что он приказал. Она все еще хотела почувствовать это.
— Я пришла на аукцион за серьгой. Я поцеловала мужчину, который заинтересовал меня. И я уже поняла, какую совершила ошибку.
— Да, это была ошибка, — согласился он. — Большая ошибка. — Он снова взял в руки бокал и добавил мягким и убийственным тоном: — Я уже подумываю, не принять ли мне последнее предложение Рохана просто для того, чтобы наказать вас.
— Не нужно, — сказала она сквозь сжатые зубы, говоря себе, что ее не должны шокировать его мстительность и безжалостность. Это все она уже видела.
Он ухмыльнулся.
— Удивительно, как быстро вы вспыхиваете.
— Почему вы так грубы?
— Чтобы вы поняли, что стоит на кону, когда мы начнем обсуждать условия.
Она сложила руки на груди.
— Тогда чего конкретно вы от меня хотите?
— Вы очаровательны. Я не хочу. Я требую, чтобы с этой минуты вы изображали мою последнюю пылкую любовницу.
— Ах, значит, вы затаскиваете женщин в постель с помощью шантажа?
На мгновение он застыл. Она тоже замерла, опасаясь, что зашла слишком далеко.
— Тот факт, что вы не услышали слова «изображать», говорит больше о ваших желаниях, чем о моих, — с насмешкой сказал он. Он был невыносимо самоуверен.
— Я не позволю шантажом заставлять меня изображать что-либо, — объявила она. — И зачем вам вообще это нужно?
Он сделался серьезным.
— Меня обвиняют в том, что я обманул инвесторов. Я хочу, чтобы все знали, что я действовал не один. Я тесно связан с семьей Барси.
— Нет. Мы не можем допустить, чтобы люди поверили, что мы имеем дело с человеком, обвиненным в мошенничестве.
Потребовалось три поколения честного бизнеса, чтобы фирма «Барси на Пятой» завоевала свою безупречную репутацию. Слухи о нечестной игре могли разрушить эту репутацию в один момент.
