Третий раз Мотылек бежал уже следующим летом, в свой день рождения, — ему исполнялось восемь. Сколоченный из украденных досок плот пару недель ждал своего часа в тайном убежище в ивовой роще. Тихая, безветренная погода стала для Мотылька лучшим подарком в этот день. Украдкой он снес плот к воде, лег на него животом и, отчаянно работая ногами, устремил вниз по течению, надеясь доплыть до берега или встретить какое-нибудь судно. Через полчаса путешествия его, окоченевшего, с чернильно-синими губами, выловил из воды архивариус психиатрической лечебницы, возвращавшийся на Остров на своем катере из Казани.
Четвертый и пятый разы вспоминать было тяжелее всего. Прошлым летом Мотылек попытался угнать с охраняемого причала один из штатных катеров психушки. Дед со вторым санитаром догнали его на втором катере посередине Волги и взяли на абордаж. Вращая побелевшими от ярости глазами, дед прорычал: «Хотел уплыть — так плыви!» — и скинул Мотылька за шкирку в реку. Оба катера ушли на Остров, оставив Мотылька одного среди свинцовых волн. Плыл до берега почти час, думал: не выдержит — утонет. Выдержал.
Через пару месяцев, ошалев от неудержимого желания сбежать, попробовал уйти вплавь. Выплыв на середину Волги и полностью обессилев, понял, что до берега не доплыть и есть только два пути — или обратно, или на дно. Развернулся. Сколько плыл до Острова — не помнил, как выбрался на сушу — тоже. Его нашли вечером лежащим без сознания на мокром прибрежном песке, отнесли домой. К деду.
Самое обидное было, что оба последних раза он сам плыл на Остров. До изнеможения колотил по воде руками и ногами, выглядывая спасительный берег, всей душой стремился туда, откуда совсем недавно до смерти хотел сбежать. Получается, не до смерти хотел. И не сбежал.
Как не сбежал и в этот, шестой раз. Спасательный жилет, выкраденный со штатного катера психушки, нес его по студеной майской воде пару часов, но потом выскользнул из одеревеневших рук и уплыл, оставив мальчика тонуть посереди Волги…
— Не вздумай рыпнуться, — это дед предупреждал белого, заводя его в дом и свободной рукой наматывая канат с пленным вокруг холодной батареи.
Наконец канат был прочно завязан. Дед с усилием задвинул огромный скрипящий засов на двери и только потом разжал подмышку — Мотылек больно грохнулся на крашеный дощатый пол.
— Сволочь, — лениво сказал дед внуку.
Мотылек понял, что сейчас дед будет распалять себя, и попятился.
— Мразь недоношенная, — чуть громче проговорил тот.
