Тело-то его на кладбище понесли, памятник, наверное, дорогой поставят, судя по гробу — покойный совсем не бедным был. А что с душой его стало — ты сам лицезрел. Так вот всегда и бывает. Либо Ангелы ко Господу души умерших уводят, либо вот такие монстры в преисподнюю утаскивают. Нас с тобой эта смертная участь тоже не минует. Как проживём, так и получим, брат Геннадий…»
Гена сейчас в том же соборе алтарничает, а брат его, Леонид, с женой своей, Аннушкой, на левом клиросе поют.
Дивны дела Господни!
Кстати, как потом выяснилось, прадед этих братьев-электриков до революции в том соборе диаконом служил. Видно, праведник был — намолил своим правнукам чуда Божьего для обращения к вере.
— Отче! Ну неужели молитвы предков на нашу жизнь такое большое влияние имеют?
— Просто огромное, Лёша! И не только молитвы, но и вся их жизнь. Вот посмотри, что Давид в Псалтири говорит в псалме тридцать шестом: «Я был молод и состарился, и не видал праведника оставленным и потомков его просящими хлеба: он всякий день милует и взаймы дает, и потомство его в благословении будет».
И ещё: «Уклоняйся от зла, и делай добро, и будешь жить вовек: ибо Господь любит правду и не оставляет святых Своих; вовек сохранятся они; (а беззаконные будут извержены) и потомство нечестивых истребится».
Видишь? Про праведника — «потомство его в благословении будет», а про грешника — «потомство нечестивых истребится».
Покойный архимандрит Н-й, соборный мой настоятель, высокой духовной жизни был человек и пастырь самоотверженный. Сталинские лагеря прошёл, пытки, ссылку, много всего видел за свои восемьдесят девять лет, многое понимал в жизни, а главное — много молился. И Господь ему за его молитвы большую духовную мудрость даровал, а порой и случаи прозорливости отца Н-я открывались.
Так вот, он такую вещь мне как-то в начале девяностых годов сказал:
«Мы порой удивляемся, почему сейчас люди так плохо живут, и в духовном плане и материально. Так отчего бы нам сейчас и жить-то хорошо? Ведь мы кто, чьи потомки? Чей багаж духовный мы в наследство получили?
Большевики, когда власть схватили, сразу лучшую часть общества истреблять стали: благоговейных священников, крестьян трудолюбивых, образованных людей, кто к ним на службу не пошёл, — словом, цвет нации, носителей православного духа и православной культуры, которые от своей веры и от благочестия предков не отреклись даже под страхом казней и тюрем. Их-то первыми и перестреляли, да в лагерях и тюрьмах погноили. Они, стало быть, потомства уже и не дали. А потомство от кого произвелось? От тех, кто расстреливал, от тех, кто молчал трусливо по углам, от тех, кто голосовал «за», кто от веры и Церкви отказывался, то есть от тех, кому сами большевики жить позволили. За отдельными, конечно, исключениями.
