Жизнь наградила меня | страница 46



Я боялась шелохнуться.

– А теперь уходите, – тихо сказал он, – сию минуту… У меня вечером сеанс, мне нужно отдохнуть… Я устал! Уходите! – крикнул он, вытирая со лба капельки пота.

Вскоре Мессинг уехал.

…Приближалось 5 июля. Я уже знала, что мой муж был на грани голодной смерти и, отпущенный из тюрьмы благодаря генеральному прокурору Ленинградского военного округа, лежал в больнице в тяжелом состоянии блокадной дистрофии. О приезде на Урал в ближайшее время не могло быть и речи. Но предсказание

Мессинга не выходило у меня из головы, и я на всякий случай приготовилась к встрече. Выменяла на масло полученную по талону водку, отоварила часть хлебной карточки мятными пряниками для мужа-сладкоежки, превратила в лук и картошку выданные писателям к майским праздникам три метра мануфактуры.

Настало 5 июля. Я сидела одна в номере, боясь не только сходить в столовую, но спуститься за кипятком для чая. Шли часы: 10, 11…4, 5, 6. Каждую минуту в дверь просовывались головы: «Приехал?»

Я была измученной и зареванной, с раскалывающейся от мигрени головой, и чувствовала себя обманутой и одураченной. И вдруг в 7 часов раздался слабый стук в дверь. На пороге стоял мой муж.

– Господи! – бросилась я к нему. – Да где же ты был? Я целый день тебя жду!

– Откуда ты знала, что я сегодня приеду? Это получилось совершенно случайно… Я три дня назад вышел из больницы. А тут мне вдруг позвонили…

Если бы я не ждала его, то не узнала бы в этом измученном старике моего подтянутого, красивого, элегантного мужа. У меня ком застрял в горле, когда я смотрела на темное заострившееся лицо, покрытое седой щетиной, редкие седеющие волосы, провалившиеся виски… А ведь ему было сорок два года. Плакала и не могла успокоиться.

– Я ждала тебя утром, а ты приехал вечером…

– Почему вечером? Я приехал в 10 часов утра.

– Что?! Где же ты был целый день?

– Понимаешь, всем из эшелона выдавали на станции хлеб… И я простоял в очереди восемь часов. – Он снял со спины и развязал рюкзак. – Вот… две буханки.

Квартирные соседи

В сентябре 1944 года мы с Нулей вернулись в Ленинград, в коммуналку на улице Достоевского, 32, где нас уже ждали мама с папой, и прожили в ней еще двенадцать лет. Улица наша была знаменита Кузнечным рынком и Ямскими банями. Рынок опровергал измышления клеветников России о нехватке при социализме сельскохозяйственных продуктов, а бани, имевшие соблазнительную репутацию рассадника разврата, опровергали модную позже фразу, что в СССР «секса нет».