— Я, товарищ полковник, если уж выберу, ничего не побоюсь.
Она посмотрела на Одинцова своими ясными глазами, в которых плясали отблески новогодних огней.
— Ну и молодчина, — сказал полковник, вставая, улыбнулся и, положив руку на плечо вскочившего Левашова, добавил: — Значит, хорошую невесту ты выбрал, сынок.
Кивнув на прощание, он двинулся к другому столику, продолжая свой традиционный новогодний обход.
— Переженили! — подмигнув девушкам, шепнул Цуриков. — Может, не подведем полковника — выполним приказ? Раз так, пошли танцевать, — Цуриков увлек свою блондинку. — Женщина должна быть в танце, как в жизни, гибкой и послушной. Вот будешь такой, — добавил он деловито, — может, и сделаю предложение.
Розанов тоже неторопливо встал, церемонно взял под руку печальную брюнетку и впервые за вечер пошел с ней на круг.
Левашов и Наташа остались одни за столом.
— Что ж, он прав, ваш полковник, — заговорила первой Наташа, — дал хороший совет.
— Какой совет?
— А ты, конечно, не понял? Тогда разъясняю: он посоветовал семь раз отмерить — один отрезать.
— И что это значит?
— Это значит, что не следует спешить, пока по-настоящему не проверишь свои чувства.
— Куда не спешить? Кого проверять? — взъерошился Левашов.
— С выводами не спешить. — Наташа сделала рукой неторопливый жест. — И себя надо дотошнее проверять… Он мудрый человек, ваш полковник.
Потом разыграли лотерею, в которой Наташа выиграла плюшевого медвежонка, Цуриков — губную помаду, Розанов — женский фартучек, а Левашов — книгу «Бег ради жизни» Гилмора.
— Ради жизни — понятно, — прокомментировал его выигрыш Цуриков, — а вот какой бег: от кого-нибудь или за кем-нибудь — надо разобраться. — И он выразительно посмотрел на Наташу.
Но его плоская шутка осталась без внимания, никто не улыбнулся.
Праздник подходил к концу. Зал опустел, на полу пестрым снегом грудилось конфетти, цветной паутиной протянулись меж столами нити серпантина.
Ошалевшие музыканты упаковывали инструменты, а официантки притворно-осуждающе покачивали головой, извлекая из углов запретные бутылки из-под шампанского.
Не дождавшись Наташи, которая ушла переодеваться, Цуриков, Розанов и их спутницы распрощались с Левашовым.
Пожимая руку, каждый из друзей счел долгом шепнуть ему на прощание.
— Всех обскакал, брат, завидую тебе белой завистью, — сказал Цуриков.
— Рад за тебя, Юра, тебе действительно повезло, — честно сказал Розанов.
Левашов давно оделся и топтался у выхода, когда наконец появилась Наташа в своей меховой шубке, с сумкой в руке. От ее сверкающей красоты мало что осталось. Она, наверное, устала, под глазами залегли тени, роскошные волосы скрывал пуховый платок.
