, вспоминал, что первые годы были очень скучными, заняться, кроме работы, было нечем. Единственное развлечение — игра в карты.
Неудивительно, что жители Кондрово, в 1938 г. получившего статус города, не хотели надолго оставаться в этом глухом крае, хотя некоторые были очень настойчивы в стремлении попасть сюда. Например, кондровчанка Г. А. Блок почти четыре месяца вела переписку с руководством завода, чтобы попасть в химлабораторию, но проработала только месяц. Электромонтёр Н. В. Бульдин за один год сменил три таких завода: работал на заводе №3 в г. Туринске, заводе №2 в пос. Кодино и, наконец, осенью 1939 г. с женой и маленьким ребёнком прибыл на завод №4. Неизвестно, что служило причинами увольнения ранее, но с завода №4, проработав два месяца, Николай Васильевич уволился из-за невозможности жить с ребёнком в холодной квартире.
Встречаются и увольнения из серии «не сработались». Так, очень эмоционально, описывает причину увольнения гражданка И.:
«В настоящем прошу вас дать мне расчёт, так как мне нет расчёта работать за такую зарплату, которую я получаю за ту работу, которую вырабатываю. Во-первых, на такой ставке помощник повара не работает, а другое то, что и недооценивают мой труд. Что я ежедневно встаю в 4 утра и работаю до 3-х дня, а законом установлено 8 часов. За большие часы работы — больше платят. Также я в течение месяца использовала один выходной.
Во-вторых, при такой работе в столовой у нас работа идёт невозможно, Израиль что хочет, то и делает. Захочет и сделает из 10 порций 15. Хочет прийти пьяный на работу, то и придёт. Начальнику столовой Харченковой сегодня говорила, что вчера повар Израиль напился пьяный, пришёл в столовую, а за то, что я начала Израилю делать замечания за его поведение, так он теперь начал доказывать, что я порчу продукты и не умею работать, и не хочу. Я работать хочу и умею, только не с этим пьяницей, который уже и заведующую запутал, что она и не знает, что делать с ним.
В общем, много говорить не стоит, потому что это всё бесполезно. Прошу выдать мне расчёт».
Часто попадаются приказы о направлении кондровских рабочих за своими семьями. Например, старший кочегар Пётр Иванович Дубов и отбельщик Николай Иванович Воронцов брали для этой цели десятидневный отпуск. Но так как их личные дела короткие, можно сделать вывод, что, скорее всего, отработав какое-то время и передав свой опыт, они возвратились обратно.
По личным делам, начатым в 1940 году, можно судить, что большинство вновь прибывших опять из Кондрово, встречаются даже династии целлюлозников. Например, большая семья Воробьёвых: отец Иван Борисович — сменный мастер, сын Борис Иванович — слесарь. Здесь же дело мастера смены Андрея Степановича Бычкова, все братья и сёстры которого работали на Кондровских фабриках. Поступая на завод, он написал трогательное заявление:
