Свадьба в тридцатикилометровой зоне
В те дни всеобщей неприкаянности и какой-то пронзительно-дерзкой безбытности, когда пристанищем становился любой случайный угол, а все имущество было на себе да в небольшой сумке, само известие о свадьбе показалось нелепым. Какая свадьба, когда ловишь каждую весточку оттуда — с четвертого энергоблока. Когда часами вслушиваешься в хриплые голоса. Когда пристально вглядываешься в лица вернувшихся с вахты. Когда никак не привыкнешь к колоннам машин с зажженными днем фарами, к застывшим фигурам в одинаковой одежде и зеленых респираторах в кабинах и кузовах автомобилей, к такому скоплению народа. Когда все воспринимается болезненно-тупо…
И все же свадьба не была выдумкой. Жених из близлежащего села несколько дней подряд уговаривал музыкантов инструментального ансамбля выручить, войти в положение, повеселить людей. Наверное, убедил все же последний довод: женишься не каждый день, а тем более в такой ситуации. И они согласились, пригласив по старой дружбе и меня в роли летописца.
В назначенный день подъехал автобус, выделенный для. жениха колхозом, и мы, погрузив инструменты, с необъяснимым и до сих пор чувством неловкости и подавленности, отправились к жениху.
Дом родителей жениха был заметным: крепкий, добротный, со множеством всяких пристроек для житья-бытья и хозяйственных нужд, с ухоженным огородом и садом. Просторный асфальтированный двор предназначался сегодня для танцев. В глубине его, в специально оборудованном шатре с коврами и покрывалами вместо стен, были расставлены столы со всевозможной снедью.
Солнце палило нещадно, словно извиняясь за прохладный май. Мы устанавливали аппаратуру под навесом, украшенным срезанными молоденькими березками и, что греха таить, в глубине души радовались удачному месту и благополучному дому.
Прибывали торжественно-нарядные гости. Пахло жареным луком, чешуей свежей рыбы, одеколоном, нафталином и задохнувшимся от жары навозом. Заканчивались последние приготовления. Женщины метались между шатром и погребом. Мужчины с достоинством курили. Из дома выскочил красный, с капельками пота на лбу жених. Он был в белой рубашке и серых брюках. На шее висел незавязан-ный галстук — не получалось. Я завязала его с удовольствием — двойным узлом, чем заслужила одобрительные кивки сидящих в шеренгу, просветленных белыми платочками и радостью старушек. А жених был действительно хорош, как хороша бывает зрелая молодость: высокий, крепкий, ловкий в движениях. Мы, не сговариваясь, прозвали его нашим женихом.
