Непонятно, конечно, зачем Ульф не предложил ей свою рубаху ещё в каюте. Не пришлось бы сейчас бегать…
Мыло оказалось ужасное. Липкое, мягкое, как студень, и вонючее. Грязно-коричневое, смешанное с мелкой черной крошкой, похожей на измельченный уголь.
Света вытерла о край плошки палец, которым коснулась содержимого. И, вздохнув, молча пообещала себе, что первое, чем займется, когда будет хоть какое-то место для жилья — это попробует сама сварить мыло.
Как это делается, Света не знала, но в памяти плавали обрывки каких-то сведений. Жир варят, добавляя в него что-то щелочное. Вроде бы щелок раньше получали, настаивая золу на воде…
Буду экспериментировать, решила она.
Следом Света шагнула к кожаным мешкам, приваленным к переборке. В памяти всплыл следующий обрывок сведений — кажется, когда-то такие сосуды назывались мехами.
Мешки были сделаны из шкур, снятых целиком, без разрезов. Дырки на месте ног зашили, стянув кожаными ремнями. Узкие деревянные горловины сверху, заткнутые пробками, тоже оказались обмотаны ремнями.
На гвоздике рядом висел черпачок.
Все же тут есть место для мытья, подумала Света. Для средневековья это уже роскошь.
***
Хитрость Ульфа не удалась.
Когда он толкнул дверь, вернувшись с одеждой, Свейтлан стояла в закутке одетой.
И посмотреть на то, что могло принадлежать ему — но уже не будет принадлежать — не удалось.
Оно и к лучшему, хмуро подумал Ульф. Не будет потом сниться по ночам.
Бросив Свейтлан одежду и выйдя из помывочной, он подпер спиной переборку возле двери, решив посторожить тут, пока она моется.
Смысла в этом не было — случись кому-то из его людей заглянуть в закуток, никто не позволил бы себе лишнего. Жить хочется всем…
Но Свейтлан может оскорбиться, оправдался перед собой Ульф. А девушку, в руках которой оживает забытая сила рун, сердить не следовало.
Верхняя губа у него дернулась, задираясь вверх и открывая клыки. Если бы не её Хеллев дар…
Взгляд Ульфа на мгновенье стал рассеянным.
Вот именно, мелькнуло у него. Если бы не её дар.
Он припомнил, что делала колдунья в ту ночь, после которой Свейтлан попала сюда. Ничего особенного, честно говоря. Приказала ему держать фишку с руной и думать о невесте. Сама поела и села за пряжу. Словно от неё ничего не зависело.
В ту ночь Ауг не произнесла ни одного заклинания. Не колдовала над огнем, не чертила рун… даже травы не заваривала. Она не сделала вообще ничего.
И выходит, что попадание в этот мир — дело рук самой Свейтлан. Рук, ожививших руну. Он напрасно просидел всю ночь, стискивая костяшку, помеченную знаком Гьиоф. Девушка появилась лишь утром, когда он уже поднялся и шагнул к Ауг.
