Но ведь и он начал вести себя по-другому…
Она, не обращая внимания на боль в руке, убрала броши в узел с тканями, лежавший в углу. Собрала валявшиеся на полу обрывки кожаных ремешков и деревянные планки с рукояти ножа. Подобрала сам нож, так и оставшийся на крышке сундука. Сунула его туда же, в узел.
Затем встала у окна, дожидаясь Ульфа, который обещал отвести её помыться.
Лишь бы у них тут имелось мыло, думала Света, глядя на синюю гладь моря, расстилавшуюся за оконцем каюты. И хорошо, что она сберегла сумку вместе со всем её содержимым. С одеждой будет потрудней. Ничего, она что-нибудь придумает.
В сказке про серого волка спрятана и другая мораль, мелькнуло вдруг у Светы, пока она стояла у окна.
С бедным волком ничего не случилось бы, не повстречайся ему в лесу Красная Шапочка.
***
Ульф пришел мокрый и весь какой-то взъерошенный. Молочно-серая грива, сейчас не стянутая сзади кожаным ремешком, оказалась распущена. Над лбом жестко, иглами торчали короткие тонкие пряди — словно сквозь обычные волосы у оборотня пробивался звериный подпушек.
— Пойдем, — буркнул он.
И повел Свету к неприметной дверке в самом конце коридора, идущего через весь корабль. Толкнул створку, затем первым вошел в крохотный закуток.
Пол и переборки тут покрывала та же темная субстанция, что защищала борта корабля.
— Вода. — Ульф кивнул на два мешка из коричневой кожи, приваленные к одной из переборок. Оба выглядели какими-то рыхлыми, словно оплывшими. — Чистая, из запасов для питья. Там — мыло.
Он указал взмахом когтистой ладони на полку в углу, с высоким бортиком. Света разглядела стоявшую на ней деревянную плошку.
— Воду лей прямо на палубу. Потом обшивка выцедит её в море. Шить с такой рукой тебе нельзя, но прежнюю одежду тоже лучше не надевать. Если хочешь, я принесу тебе чистую рубаху и штаны из своих запасов. Наденешь? Они, конечно, великоваты — но зато не будут обтягивать твою…
Ульф споткнулся. Глаза блеснули, словно блекло-желтые камешки на свету.
Задницу, мысленно закончила Света за него. И быстро кивнула.
— Не будут обтягивать твое тело, — равнодушно поправился оборотень. — Повязку можешь намочить, ей все равно ничего не будет. Лоскут отойдет только тогда, когда все заживет.
Он развернулся, вышел — а Света осталась.
Похоже, полотенцами на этом лайнере не пользуются, мелькнуло у неё. Не зря же Ульф пришел мокрый. И запоры на дверях отсутствуют, даже тут.
Она шагнула к полочке, чтобы исследовать мыло в деревянной плошке — надо же занять себя хоть чем-то в ожидании Ульфа. Раздеваться, когда он в любой момент мог войти, не хотелось.
