* * *
Теперь обратимся к анализу функционального месторасположения танатологических мотивов.
Одним из первых обращает внимание на этот вопрос В. Шкловский в книге «Энергия заблуждения» (1981), в частности в ее главе «Еще раз о началах и концах вещей – произведений; о сюжете и фабуле». Литературовед пишет: «Фабула и сюжет тесно связаны с вопросом о началах и концах вещей. Сейчас литература переживает ослабление начал и концов, которые как бы износились» [Шкловский 1981: 107]. В. Шкловский не просто сопоставляет законы действительного и художественного миров, но указывает на историческое развитие проблемы.
Ключевой же работой по этой теме следует признать статью Ю. Лотмана «Смерть как проблема сюжета» (1994). Здесь литературовед впервые подробно рассматривает проблему концовки литературного произведения, которую соотносит с проблемой кончины.
Ю. Лотман пишет: «Поведение человека осмысленно. Это означает, что деятельность человека подразумевает какую-то цель. Но понятие цели неизбежно включает в себя представление о некоем конце события. Человеческое стремление приписывать действиям и событиям смысл и цель подразумевает расчлененность непрерывной реальности на некоторые условные сегменты. Это же неизбежно сопрягается со стремлением человека понять то, что является предметом его наблюдения» [Лотман Ю. 1994: 417]. Рассуждение литературоведа культурологично. Он исследует не конкретный текст, а особенности человеческого сознания. Проблемы расчлененности и понимания кажутся далекими от смерти как таковой, но, если взглянуть с другой стороны, именно смерть членит жизнь и именно смерть помогает понять ее.
Ю. Лотман выводит из этого рассуждения два «последствия»: «…Первое – в сфере действительности – связано с особой смысловой ролью смерти в жизни человека, второе – в области искусства – определяет собой доминантную роль начал и концов, особенно последних» [Лотман Ю. 1994: 418]. Наблюдения исследователя вполне соотносятся с психологическими экспериментами с человеческим восприятием, в том числе с человеческой памятью. Как известно, лучше воспринимается и запоминается первое и последнее. При этом психологические, когнитивные функции начала и конца произведения различны: первое создает горизонт ожидания, вводит читателя в текст, последнее заставляет вернуться к смыслу художественного объекта целиком, осмыслить все его элементы в свете концовки. Удачный зачин и удачный финал – залог успешного итога коммуникации автора с реципиентом. И любой писатель из ряда классиков осознавал это, неоднократно сталкиваясь с данной проблемой на уровне черновика или даже изменения уже изданного варианта.
