«Давайте стройте. – Мне захотелось его уязвить. – Я заберу Регину, и…»
Он вдруг рассмеялся, даже странно – расхохотался.
«Как же, заберешь ты. Ты, ты, ты, ты… – Он хохотал, повторяя это „ты“ и тыча пальцем мне в грудь. – Иди забери. Она дома. Слышишь, как кроватка скрипит? Самый смак там у них, видать».
Ничего у них в тот раз не скрипело, тятенька. Старик меня просто подзуживал. Знал, что теперь я ему не опасен, хотя я б его и раньше пальцем не тронул. Мне было немного неловко перед Лашукасом с Черным Казимиром, что Юозапас эдак меня привечает. А еще, я не хотел, чтобы они подумали что-нибудь плохое на мою маленькую девочку. Они ведь не знали, как она меня любит.
Юозапас, видно, понял, что далеко зашел, потому перестал смеяться и сказал:
«Вовремя ты к нам заглянул, Косматик. У нас есть новости».
Но я молчал, и он добавил:
«Регина замуж выходит».
Сказал, смакуя слова, вперив в меня взгляд светлых глаз. Но он не лгал. Я знал, что он не лжет. Он не был вруном.
«Вот почему я говорю, что мы и без тебя все построим. Заходи, они там в комнате сидят».
Юозапас, отчим мой, встал со скамьи и позвал Лашукаса с Казимиром:
«Заходите, не стесняйтесь».
Мы зашли в сени, поставили к стенке ружья и вошли в дом. Я увидел свою Регину, отец, и все заботы с меня как рукой смахнуло. Она цвела что твой мак, отец. Никогда еще я не видел ее такой красивой. Голова у меня закружилась. Не было ни малейшего сомнения, что она обручена. Волосы ее были изящно сплетены на затылке, открывая красивую шею. Она у меня и сейчас стоит в глазах, тятенька. Я умру с ее образом в сердце. Такого красивого платья она бы никогда не надела ради меня. Щеки были чуть-чуть напудрены, и улыбалась она как-то тихо, влекуще, казалось, что улыбка ее светится изнутри, что это не просто губы так сложены. Клянусь тебе: она хотела ему понравиться, суженому своему, и, видит бог, нравилась. Он не спускал с нее глаз. Сам тоже был разодет в пух и прах. Белая накрахмаленная сорочка, черный шерстяной костюмчик, а в кармашке жилета – луковица часов. Ладненько они вдвоем смотрелись, тятенька, и я обрадовался, что не опустился на колени перед могилой и не запачкал брюк. Этот мужчина, дедушка, был пахарем, работягой. Если бы я сам не любил Регину и не собирался на ней жениться, то пожелал бы ей именно такого мужа: спокойного, сильного, уверенного в своем спокойствии и силе. Сразу было видно, что девочка может на него опереться. Он не струсит, если она признается, что беременна, не примется считать дни, похолодев от подозрения, что дитя не от него, не бросит девочку. Волосы его выцвели на солнце, лицо багровое, а под ногтями крупицы земли, которых уже никак не выковырять, сколько ни старайся. И вот, скажу тебе, дедунечка: он не спускал глаз с маленькой Регины, даже выглядел глуповато из-за этого собачьего взгляда. Я почувствовал приязнь к нему за этот взгляд благородного пса и за свекольную физиономию. Мне пришлось по душе, что он заходит к моей маленькой девоньке такой нарядный и при свете дня, а не так, как другие: тайком, во тьме, провоняв водкой и мультаном
