«Да так, ничего. Задается вот только. Подумаешь… Стану я его бояться. Но вообще ничего».
«Вы бы лучше развязали мне хоть немного руки. Совсем затекли».
«Когда будем Дубису вброд переходить, развяжу. Сейчас ничего не выйдет. Видал, как он глаз с тебя не спускает?»
Я тем временем, цепляясь за выступы склона, добрался до нижних нор и, окруженный ласточками, остановился передохнуть. Огляделся. За краем Палоцюса виднелась часть городка Серяджюс. Городок еще спал, но женщины, видно, уже вставали, чтобы присмотреть за скотом – слышалось звяканье ведер в хлевах. На мосту через Дубису, в версте-другой от моего холма, я видел одинокую человеческую фигуру: хозяин моста уже был на посту; рядом с ним стояла жестянка для сбора пошлины.
Подождав минутку, я попытался сунуть в нору руку, но она была слишком узкой. Тогда я нашел другую, пошире, но эта была куда глубже, и я не нащупал стенки. Где она кончается?
«Бог с ними», – пробормотал я, спустился с обрыва и подошел к Лашукасу с нашим пленным.
«Если мы и дальше будем так идти, то никогда не дойдем», – сказал Лашукас.
«Куда спешить? Успеется», – вымолвил Казимир.
«Тебе-то, конечно, спешить некуда, – ответил Лашукас. – По тебе виселица плачет. А зачем нам с Мейжисом тягаться-то?»
«Сейчас тронемся в путь, Лашукас, – сказал я. – Только покажу вам одну вещь».
Весь холм, прозванный Палоцюсом, порос травой. Заросла ею и когда-то оставленная здесь, а после, видать, забытая судоходная утварь, красные и белые речные бакены, о цвете которых можно было лишь догадываться по оставшимся в нескольких местах заплаткам краски (дождь с ветром постарались, чтобы краска потрескалась и отлупилась, осталась одна серая щербатая древесина), два ржавых якоря, один поменьше, другой побольше, наполовину вросшие в землю (слишком большие для лодок, иначе серяджюсцы давно бы их оприходовали), обрывки сгнивших веревок.
«Это ты и хотел нам показать?» – едко спросил Казимир.
Но я ничего им не ответил, только пошел на другой конец холма и отбросил ногой несколько камней и кирпичей, сложенных маленькой горкой. Тогда, поискав глазами, нашел палочку и воткнул ее в землю. В одном месте палочка вошла без труда.
«Гляньте», – сказал я с гордостью.
Лашукас с Казимиром наклонились и увидели зияющую в земле дырку с кулак величиной. Казимир присвистнул, Лашукас поцокал языком, как будто говорил о пиве.
– Мейжис, детонька, так ли это важно? Смотри, небо и впрямь светлеет.
Потерпи, тятенька, мне кажется, что важно все, как, к примеру, ты говорил, что у женщин все важно.
