«Мейжис! Шевелись ты, сукина скотина».
У ранних утр, дедонька, есть свой неповторимый запах. Он похож на жасминовый или на запах растертых между пальцами листиков руты. Я почуял его, едва выйдя в ворота конюшни, и сразу же успокоился. Поднимаясь по дворцовой лестнице, услышал:
«Ввести его!»
Меня ввели внутрь. В зале, где в ту ночь спали мы с Гонтасом, сидели мужчина в мундире капитана и мальчик лет пятнадцати, примерно моего роста. Мальчик мне сразу понравился. Господи Боже, отец, ты увидишь потом, каким роковым для меня оказалось присутствие там этого мальчика.
– Какой еще мальчик, Мейжис? Откуда там мог взяться мальчик? Ты его, часом, не выдумал? Может, твои измученные глаза приняли за мальчика какую-нибудь тень или брошенную на стул одежду?
Нет, батя. Там на самом деле был мальчик, по виду еще глупенький, но глаза выдавали в нем острый ум. Как выяснилось в дальнейшем, он был капитанским сыном. Имени его тебе в жизни не отгадать.
– Ну-ка, Мейжис?
Его звали Анусом. Чистая правда, деда. Мне довелось встретить пса, названного Никем, и корову с совсем уж диковинным прозвищем, но живого существа с таким именем я больше ни разу не видел. Когда меня ввели, он мне улыбнулся.
Я думал, они начнут дознание, но, оказалось, совсем не за тем меня вызвали.
– Чего ему, Мейжис, от тебя понадобилось? Что может быть нужно владетельному господину от такого простого парня, как ты?
Он хотел, чтобы я встал к нему на службу. Понимаешь, он был обо мне наслышан, знал, какой я шустрый, какой проворный. В Чекишке, по его словам, поймали злодея, Черного Казимира, которого следовало как можно быстрее доставить в Каунас. У него не было годного для этого человека, и вот он вспомнил про меня. Он так и сказал: если я отведу в Каунас этого разбойника, которого надо как можно быстрее туда доставить, и вручу начальнику тюрьмы письмо, мне все простится. Все мои прегрешения. И я смогу начать жизнь заново. Конечно, я мог отказаться. Но решил рискнуть. Сидя на этой конюшне, я понял, что мои махонькие ресурсы удачливости и счастья иссякли. Не осталось их у меня ни крошки. А когда у тебя нет ни капли счастья и удача от тебя отвернулась, долго разбойником не пробудешь. Той ночью, на конюшне, я с сожалением подумал, что мне раньше надо было завязать с этим ремеслом. И вот подвернулся удобный случай. Я согласился, батюшка.
– Но ведь, деточка ты моя, как бы ты ни был прыток, куда тебе уследить такой путь за человеком, знающим, что его ведут на виселицу.
