Но Галанос знал, что во время предстоящего суда над убийцами Майкла Дональда перед ним встанет серьезная проблема. Обвинение в убийстве, влекущем за собой смертную казнь, которое он собирался выдвинуть против Генри Хейса, в основном будет базироваться на показаниях Джеймса Ноулза, и тот должен сказать в суде, что он и Генри в вечер убийства выехали из дома с целью линчевать чернокожего. Однако Ноулз упрямо повторял первоначальную версию событий, ту самую, которую он впервые изложил специальному агенту ФБР Джеймсу Бодмену на парковке в центре Мобила и которая сводилась к тому, что они с Генри не собирались убивать Дональда, просто ситуация вышла из-под контроля и приняла трагический оборот. Если Ноулз будет придерживаться этой версии в суде, Генри, возможно, и признают виновным, но не в предумышленном убийстве, за которое его могли бы отправить на электрический стул.
Ноулз понимал, что его слова могут обречь Генри на смерть, и поэтому не хотел их произносить. «Я боялся, что его посадят на электрический стул», – рассказывал он позднее. Он пытался пройти по лезвию бритвы, говоря достаточно для того, чтобы соблюсти условия досудебной сделки, но недостаточно для того, чтобы Генри осудили за умышленное убийство. И он делал это, не имея помощи адвоката и возможности обсудить стратегию с кем-нибудь еще.
Суд должен был начать заседания в декабре 1983 года, а в конце октября Галанос и Бодмен прилетели в Сан-Диего, где Ноулз содержался под стражей в Городском исправительном центре в целях обеспечения его безопасности. Ночью перед встречей двух служителей закона с Ноулзом Бодмен слышал, как Галанос ходит взад и вперед по соседнему номеру отеля. Насколько мог судить агент ФБР, окружной прокурор не спал всюночь.
Утром Ноулз продолжал держаться своей версии событий, из которой следовало, что смерть Майкла Дональда была просто большой ошибкой. Галанос был в ярости от того, что шанс добиться осуждения Генри Хейса за преднамеренное убийство, похоже, уплывает у него из рук. И он попросил Бодмена дать ему возможность днем побеседовать с Ноулзом с глазу на глаз. Предполагалось, что все беседы с Ноулзом должны проводиться только в присутствии федеральных служащих, но Бодмен договорился со своим начальством, и Галанос смог побеседовать с Ноулзом наедине.
Галанос считал Ноулза, убийцу, осужденного федеральным судьей на основании собственного признания, социопатом, которому удалось легко отделаться, хотя он этого и не заслуживал. Окружной прокурор говорил медленно, так медленно, словно диктовал, и слова его были полны гнева.
