И мой взгляд плыл, туманился, голова становилась тяжелой, пересыхали губы и горло. Он вызывал во мне едкую страсть, ядовитую похоть. Весь женский голод вдруг сгустился во мне и стал причинять почти физическую боль.
И мне казалось, что Арманд это чувствует. Что я для него еще одна идиотка, клюнувшая на его великолепное тело, на его лицо, на его сумасшедшую сексуальность.
И все это не поддается контролю. Я ничего не могу с собой сделать. Только пытаться побороть и отчетливо рычать себе НЕТ! Это он должен трястись от страсти. Он, а не я. Таковы правила этой игры, и, если я не стану их соблюдать, я проиграю. А мне все больше кажется, что я не соблазняю Альвареса, а соблазняюсь сама.
Вытерлась насухо пушистым полотенцем и вышла из ванной, завернутая в халат, а он по лестнице наверх поднялся в одном полотенце. Волосы мокрые, на теле капельки воды.
И я ощутила словно электрический разряд во всем теле. Мы остановились. Оба. И он, и я. Это были мгновения откровения, мгновения какой-то обоюдной обнаженности. Я узнавала этот сумасшедший, полный страсти взгляд и ничего не могла с собой поделать, отвечая таким же диким взглядом. Он сделал шаг ко мне, а я ринулась к себе в комнату и закрылась на замок дрожащими руками, прислонившись лбом к двери и прислушиваясь к его шагам. Они отчетливо донеслись возле моей двери. И я вцепилась руками в ручку. Еще секунда, и я распахну проклятую дверь. Но шаги начали отдаляться, и я с облегчением выдохнула.
Да, не сегодня. Еще очень рано. Я должна побороть свои чувства. Я должна вытравить их из себя и еще… мне, наверное, нужен секс. Так сказал Вова. Сказал, что я должна найти кого-то, кто хорошенько меня оттрахает, и тогда мысли об этом подонке выветрятся из моей головы и моего тела. Для секса с Альваресом еще слишком рано. Я к нему не готова и… он так быстро меня не получит. Точнее, Нину. Меня он не получит НИКОГДА!
* * *
Он сидит в зале суда, вокруг куча народа, вокруг папарацци. Что-то громко говорит обвинитель, адвокат рядом щелкает карандашом по столешнице. Явно нервничает. Не все идет так, как им хотелось. А он…он думает о Нини.
Так ее называет Матео. Нини. Ей подходит. Маленькая, нежная, синеглазая. Нежная и до одурения сексуальная. У него из головы не выходят ее стройные ноги, ее тонкие запястья, плечи, ложбинка между тяжелыми грудями, изящная длинная шея с завитками волос на затылке. Ее голос, который моментами кажется знакомым, а моментами просто сводит с ума своим тембром. Она с легким акцентом рассказывает Мати сказки, шепчет ему ласковые слова, а Арманд слушает за дверью и закрывает глаза, чувствуя дрожь по всему телу. Он хочет слышать ее голос для себя, хочет слышать свое имя ее голосом, хочет ощутить ее руки на себе, как тогда при аварии. Касание пальцев своего лица. И трахнуть ее хочет. Так, чтоб искры летели, так, чтоб кричала и царапалась. Черт, сколько раз за сутки он вспоминает об этой девчонке? Что в ней такого? Мышь серая. Невзрачная, одетая, как замухрышка, не накрашенная, без маникюра. Какого хрена его так вставляет? Ведет от запаха, взгляда, улыбки. От жестикуляции, от мимики. От всего его ведет. Наблюдает за ней и, бл*, не может оторваться! Ловит себя на том, что по пятам ходит. То из окна выглядывает, то смотрит за ними в игровой, то в спальне дверь приоткроет и следит… как она наклоняется к Мати и что-то тихо говорит. А ему виден ее профиль, ее высокая грудь, плечо, ее нога, оголившаяся до бедра. И он готов мастурбировать на этот кусочек кожи.
