Обернулся к Нине и сильнее сжал ее локоть, выдернул конфету и отшвырнул к чертовой матери. Чтоб не облизывала ее своим розовым язычком и не отвлекала внимание.
— Послушай меня внимательно, Нииина. Все, что ты делаешь с моим сыном, должно прежде всего быть согласовано со мной! Даже если ты решила просто вытереть ему нос, я должен знать об этом! Ни одного решения ты не можешь принимать сама!
— Вы запретили мне вам звонить.
То ли зло, то ли обиженно. Да, он запретил. Он не хотел слышать ее голос. Ему вообще хотелось от нее куда-то деться. И не видеть. Эта женщина заставляла его испытывать очень противоречивые эмоции. И ни одна из них Арманду не нравилась.
— Правильно. Обращайся к Рамиресу.
— Его не было на месте, а сотовый отключен.
Где носит придурка. Договаривались же, что всегда будет на связи.
— И как ты сюда приехала?
Пожала плечами.
— На такси.
— Чтооо?! — взревел и аж затрясло всего. — Такси? Слушай, девочка!
Схватил ее за шиворот, дергая к себе так, что ей пришлось встать на носочки.
— Я не дядя из провинции, а Мати не сын булочника. Ты должна была дождаться Рамиреса и приехать с водителем и охраной!
— Вы ничего не слышите и не видите, да? Вы настолько заняты собой, своей жизнью, своей карьерой, что вы совершенно не там…не о том. Ваш сын просто хотел к папе. Он с восторгом смотрел, как вы играете. Он хлопал в ладоши и кричал вам. Он принимал живое участие в вашей игре и… и он выучил три новых слова. Вот что должно вас радовать… а вы, вы ничему не рады. Только ваши правила. Только ваш апломб, ваше эго. Там нет места маленькому мальчику, которого вы якобы любите!
— Ты охренела? Ты учишь меня, как быть отцом и как относиться к МОЕМУ сыну?
Он так разозлился, что невольно тряхнул ее. Ему казалось, она только что наподдала ему под дых. Со всей силы. И он пропустил все удары, а теперь задыхается от боли. Потому что права. Потому что каждое слово — точное попадание. Гол. Мать ее!
— Можете меня уволить, но хоть кто-то скажет вам правду!
Ее сочные губы так близко, они такие пухлые, мягкие на вид, такие нежно-розовые, и он ощущает ее горячее дыхание на своей шее и подбородке.
— Правду? Какую правду?
— Которую вы не хотите видеть…
Всем телом оттеснил ее к шкафчикам, продолжая смотреть на ее рот. Как зачарованный, как оглушенный на хрен. Как будто сейчас весь смысл жизни заключался в этих губах, и у него выделялась слюна от мысли, что, если наклониться чуть ниже, можно накрыть их своим ртом и жадно втянуть в себя ее дыхание. О, да, он не хотел видеть правду. Он хотел ее чувствовать и ни черта не мог с собой сделать. Чувствовать правду — он хочет эту проклятую няню из Югославии, или откуда она там приехала. Он хочет ее до такой степени, что его всего подбрасывает рядом с ней. И он просто обязан попробовать ее на вкус. Слюну, язык, запах вздохов и выдохов.
