Рам сдержал тяжёлый вздох и продолжил:
– Если солдаты Союза попытаются забрать вашу собственность…
Тут он замялся, не зная, как правильно преподнести навязанное ему отребье. Подумав пару секунд, Костас решил не скрывать правды, надеясь, что предупреждённые аборигены смогут избежать неприятностей в общении с карателями.
– Не оказывайте сопротивления. Эдемцы и солдаты штрафных частей Консорциума на любую попытку сопротивления могут ответить агрессией. И не будут выбирать средства пресекая её. Просто запомните их личные номера – они указаны на шлемах, – и сообщите в комендатуру.
“И я наконец смогу спокойно перевешать этих тварей”, – мысленно завершил речь Костас.
Рам замолчал, предоставив горожанам время переварить информацию.
Те реагировали по-разному: некоторые озадаченно переглядывались, кого-то больше интересовали совсем разомлевшие от эмпатического фона и женского интереса бейджинцы, ну а большинство по-прежнему улыбались с тем самым весёлым предвкушением в глазах, что полковник видел, едва въехав на площадь.
– Сэр, – вновь раздался голос Зары, решившей, видимо, всерьёз достать Костаса, – я могу переговорить с вами или с кем-то из уполномоченных лиц касательно некоторых важных аспектов жизни города? Есть объекты, остановка работы которых пагубна для всех горожан, и ряд вопросов, решение которых облегчит наше с вами... сотрудничество.
– Переговорю, – охотно кивнул Рам. – С начальниками этих самых объектов и переговорю. Сразу после того, как закончу распинаться перед вами.
В ответ на столь откровенное пренебрежение к своей персоне Зара одарила нового коменданта насмешливым взглядом, но наконец-то заткнулась.
– Ещё вопросы? – искренне обрадовавшись этой незначительной победе, поинтересовался Рам.
– Можно поехать с вами, сэр? – с обольстительной улыбкой и обескураживающей прямотой спросила у него одна из идиллиек.
Она шагнула за уже практически несуществующую линию оцепления и жадно оглядела Костаса с головы до ног. Полковник по достоинству оценил её красоту. Дело было даже не во внешности, а в движениях грациозного и полного совершенно животной притягательности тела.
Рама не часто баловали женским вниманием, а уж такие, словно сошедшие с обложки журнала, красавицы, и подавно. Таких он видел только в фильмах или хрониках светских новостей.
Сказать, будто Раму было неприятно её внимание – значит, соврать. Но, чёрт подери, он – офицер на службе, а не плейбой в загуле, чтобы прыгать в постель к первой поманившей пальчиком.
