Командно-штабная машина выехала на площадь, забитую народом. Помимо идиллийцев, собралось и немало инопланетников – туристов, и тех, кто решили осесть на Идиллии, не смутившись сумасбродства её коренных обитателей.
А именно сумасбродами аборигены и выглядели. На выехавшую командно-штабную машину идиллийцы смотрели без страха, с любопытством на молодых красивых лицах. Толпа выглядела собравшейся на праздник, в руках у многих Костас заметил бутылки и бокалы.
Особенно полковника поразило то, что аборигены приветственно махали руками оккупантам и улыбались, будто встретили старых дорогих друзей. Дамочки вовсю флиртовали с бойцами оцепления, обалдевшими от такого развития событий. На некоторых участках от оцепления осталось одно название: вместо шоковых дубинок и щитов в руках “отважных воинов Союза Первых” оказались местные красотки.
При всём при этом, аборигены не воспользовались идеальными условиями для атаки. Они даже не делали попыток пересечь изрядно поплывшую линию оцепления.
“Выдеру всех”, – мрачно решил Костас, разглядывая своих расслабившихся подчинённых.
В оцепление он отправил две роты бейджинцев, которые демонстрировали достаточно высокий уровень дисциплины. А теперь выяснилось, что этой самой дисциплины хватило до первой ладной женской попки.
“Удолбанцы”, — раздражённо подумал Рам.
Он и сам не понимал, кто злит его больше: расслабившиеся на вражеской территории бейджинцы, или местные, охотно “лёгшие” под завоевателей без намёка на сопротивление.
“Что за народ?” — презрительно подумал Костас и едва сдержался, чтобы не сплюнуть.
В следующую секунду его машина словно пересекла незримую границу, и на Рама обрушился шквал совершенно не свойственных ему чувств: веселье и радостное предвкушение переполняли его приятным щекочущим нетерпением, какое бывает перед интересным и долгожданным мигом.
Столь же неуместное чувство теплоты, открытости и дружелюбия странно перемешивалось с сексуальным возбуждением, звавшим забыть к чертям всю эту никому ненужную чепуху с оккупацией и, наконец, как следует отдохнуть и развлечься.
Костас словно вернулся в прошлое, в полузабытые дни, когда он был жизнерадостным пацанёнком, бегавшим с друзьями по улицам родного города. Когда отец по возвращению домой, первым делом вёз маленькую, но дружную семью в парк развлечений. И маленький Костас едва не подпрыгивал на заднем сидении машины в ожидании чуда.
Следом нахлынули чувства из поры горячей юности, когда от поцелуя кругом шла голова, и хотелось петь и плясать от счастья, а вид обнажённого женского тела вызывал неудержимое желание…
