— Полундра! — закричал кто-то из армейских. — Наших бьют!
В бараке началась всеобщая драка. Но уже распахнулись двери и ворвались вохровцы с винтовками:
— Стоять! Разойдись! Стрелять будем!..
Начальник лагеря, седоусый майор НКВД, с пустым правым рукавом кителя, навестил Виктора в лазарете:
— Ну ты орёл! Не сдрейфил перед бандюганами, дал отпор как надо. Эх, были бы у нас все такие бойцы — не сдали бы мы Киев фашистам и не потерял бы я там свою руку. Ладно, парень, поправляйся, да не залёживайся. Я на тебя отправил рапорт, ну, чтобы оправдали. Пойдёшь в дисбат, а там снова на передовую. С такими хлопцами мы победим!
Так Виктор вскоре снова оказался на фронте. И воевал до Победы.
Домой, в свой родной рабочий посёлок, Виктор вернулся в последние дни лета. Первым делом пришёл в бедный дом матери. Он оглядел своё хозяйство, прикидывая, что надо подлатать немедленно, а что потерпит и до зимы. Мать, сильно постаревшая за эти годы, то плакала от радости, что увидела сына, то, поджав сухие губы, рассказывала о своих горестях, о соседях и ровесниках Виктора: кто погиб, кто пропал без вести, кто ещё дослуживает или отбывает срок.
— Такие беды все пережили — ужас! Посёлок совсем бы обезлюдел, если бы не эвакуированные. Но вот и они разъезжаются. Неужели у нас теперь жизнь наладится? Что там власти говорят? — спрашивала мать, заботливо глядя на своего совсем взрослого сына, отчасти ставшего чужим.
— Наладится, мать, — ответил Виктор, с удовольствием поедая молодую картошку, не щедро политую горьковатым конопляным маслом, и огурцы с зелёным луком. — Наладим. Лишь бы нам больше никто не мешал жить.
После обеда и недолгого отдыха он вышел из дома. Прошёлся по пустынной пыльной улочке посёлка до вагонного депо, где работал до армии. В депо его приняли с радостью: работы много, а опытных рабочих нет, трудятся и женщины, и подростки. Договорились, что Вихров выйдет на смену с завтрашнего утра, с понедельника.
А вечером Виктор отправился на танцплощадку, расположенную возле клуба железнодорожников.
Несколько голых электрических лампочек горели только на пятачке-сцене, оставляя края площадки в полумраке густеющих сумерек. Девушек и молодых женщин было много, а вот кавалеров хватало далеко не всем, поэтому многие из них танцевали со своими подругами. Парни были в основном молодые, едва вышедшие из детского возраста. Было несколько «белобилетников» в кургузых пиджачках да несколько инвалидов — вчерашних солдат.
