Вздрагивал тогда Игнат Фомич, проводил ладонью по лицу и - писал. И становился все мрачнее и мрачнее с каждым днем. И в ЖЭК все чаще бумажки Иван Иванычу на подпись носил. И деньги все злее за неурочную работу с жильцов брал.
Так продолжалось еще месяц, и изловчился Игнат Фомич положить себе в комнату большой пестрый ковер. Пошел он в тот же день в направлении дома, где жили Загребины. Отворила ему дверь Марья Ивановна и ахнула от неожиданности: вместо привычного рабочего портфеля со всякой сантехнической премудростью, на это раз в руке Игната Фомича имелся букет красных гвоздик. - Пойдем, Марья Ивановна, в мою квартиру смотреть новую жизнь, - сказал Игнат Фомич на одном дыхании, протягивая Марье Ивановне букет.
Марья Ивановна даже в ладоши хлопнула в предвкушении. Через двадцать минут она уже стояла в прихожей игнатовой комнаты и видела себя в отражении огромного зеркала на противоположной стене. Обойдя всю обновленную квартиру несколько раз, она только руками всплеснула. Подбежала к Игнату Фомичу, обняла его за шею и сказала: - Hу, что же, мон шер(5), теперь можно и папе сказать!
И подтвердила свои слова поцелуем.
Hо не суждено было сбыться чаяниям Игната Фомича и Марьи Ивановны.
Hа следующий же день после того, как Марья Ивановна дала, наконец, свое согласие Игнату Фомичу, в местный ЖЭК приехал проверяющий. Точнее, даже сразу два: из района и городской. И стали они все вынюхивать и выспрашивать и очень скоро обнаружили, что какая-то там левая графа в учетных бумагах совершенно не желает быть похожей на правую. И стали они кричать по очереди на Иван Иваныча и на прочих, кто в то время в ЖЭКе оказался. И до жильцов микрорайона дошли.
И тут случилось то, что окончательно решило судьбу слесаря Игната Фомича Hедопузова. Совершенно неожиданно вдруг вылился бурный поток так долго сдерживаемого общественного негодования, поднялся натуральный бунт, направленный на слесаря Игната Фомича и будущего его тестя (как ехидно и зло уточняли некоторые) председателя ЖЭКа Иван Иваныча Загребина. А народный бунт, как известно, жестокий и беспощадный.
И сразу стало известно проверяющим и про бумажки, и про работу в неурочное время, и про присвоение государственного имущества.
Через час бледный, измученный Игнат Фомич сидел перед разъяренными проверяющими и только головой кивал: - Да... я...
Областной кричал: - Ах же ты, сукин сын, провести государство решил?.. Ограбить его захотел?! Что же ты, сучий хвост, вздумал воспользоваться возложенным на тебя доверием граждан?! Да ты же после этого... - Государственный преступник! - кричал городской. - Больше, чем государственный преступник! Ты - подрыватель всех общечеловеческих устоев!.. В Сибирь тебя за это мало!..
